"Никто не идеален!"(с) Иногда, докопавшись до истины, хочется закопать ее обратно (с) Никогда не разговаривайте с чужими наркотиками (с)
Название: Как приручить...
Автор: alisahansen
Бета: Shiae Hagall Serpent, Kon, rokomokofo
Канон: Robin of Sherwood
Размер: мини, 3240 слов
Персонажи: Робин Локсли, Гай Гисборн, Хэрн, разбойники
Категория: джен, легкий намек на преслэш
Жанр: мистика, приключения
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание:когда люди Робина Локсли пытали рыцаря, привязав к бревну, они понятия не имели, с кем связались на самом деле
Предупреждения: mermaid!AU
Примечание: таймлайн — первый и второй сезоны
Иллюстрация: "Сын северных вод"
автор Аллорет НКеллен
Робин во все глаза таращился на невиданное доселе чудо:
— Ты... э-э-э... ты?..
— Только посмей ляпнуть то, что собираешься!
Голос прозвучал необычно. Робин не сразу понял, что именно не так — хотя «не так» было все! Но потом сообразил, что существо перед ним говорит с каким-то мягким, тягучим акцентом, какого в этих краях доселе никто не слышал.
— Я только хотел сказать...
Робин покосился на двухдюймовые когти, на острые как иглы зубы и решил, что, пожалуй, лучше проглотить слова, которые так и вертелись на кончике языка. Но совсем промолчать не получилось, и он произнес уклончиво:
— Хотел сказать, что ты... очень похож.
— Нет! И не путать!
— Но у тебя же...
— К «ним» мой род не имеет никакого отношения!
— А... Тогда кто ты?
Раздался плеск и над водой поплыл странный шелестящий свист, в котором Робину послышалось — «наре».
Двумя месяцами ранее
Робин возвращался из Ноттингема в Шервуд. Позади него сидел притихший Томас из Элсдона. Бедняга, похоже, боялся даже дышать, видимо, еще не до конца поверил в свое благополучное спасение. Робин же о нем сейчас совсем не думал. Он мечтал поскорее добраться до лагеря, слезть наконец с несносной зверюги, которая дважды умудрилась пребольно ущипнуть его за ногу, снять проклятые доспехи, чтоб их черти унесли вместе с хозяином... Стоп, без хозяина! Самому нужен.
Томас побежал обниматься с женой, а Робин, наскоро поцеловав Марион, приказал Уиллу и Джону тащить Гисборна на берег. Затем с наслаждением сбросил доспехи и до хруста в суставах потянулся: вроде бы и съездил лишь туда и обратно, а чувство такое, будто весь день разгружал телеги с зерном. Подумалось даже, и как Гисборн, бедняга, постоянно все это на себе таскает? Кстати, где он? И где все? В лесу стояла подозрительная тишина.
Робин спустился к озеру и обнаружил Уилла с Джоном, застывших в недоумении. Рыцаря на бревне не было.
— Где Гисборн? — спросил Робин, обводя взглядом всю компанию.
— Робин, ты не поверишь! — тихо произнес Джон.
— Где Гисборн? — повторил Робин уже требовательнее.
В ответ Уилл молча ткнул пальцем в воду. До Робина не сразу дошло, что он имеет в виду. Видимо, когда Гисборна отвязывали, тело соскользнуло, и никто не стал его вылавливать... То, что Гисборн мог утонуть, вдруг привело Робина в ужас. Он расстегнул пояс с ножнами, сунул в руки кому-то из разбойников и нырнул в озеро.
В голове все перемешалось: он ведь совсем не хотел топить Гая Гисборна... Так зачем тогда к бревну привязывал? Но доигрались они на этот раз — вот уж точно! И даже последующая ярость шерифа тут ни при чем. А при чем — утонувший молодой рыцарь, смерть которого в планы Робина не входила совершенно. Зеленоватая вода не позволяла толком разглядеть, что происходит на глубине, к тому же озеро оказалось вовсе не таким мелким, как все думали раньше. Робин отчаянно пытался высмотреть очертания тела, как вдруг в темноте под ним мелькнуло что-то белое. Вынырнув за глотком воздуха, он погрузился обратно.
Рука ухватила светлую ткань и удивительно легко потащила на себя. Рубаха... Вот только тела в ней не было. Робин чуть не выругался от досады, забыв, что находится под водой, и теряя воздух. Нужно было всплыть, а потом еще раз нырнуть. Дрыгнув ногами, Робин понял, что всплыть не может — зацепился сапогом за что-то на дне. Легкие разрывала боль. Робин схватился за кинжал... и обнаружил пустоту. Все оружие осталось на берегу, а руками опутавшие ногу водоросли никак не разорвать. Страх все сильнее сжимал его в своих тисках, как и осознание, что это место станет для него могилой. Сын Хэрна, гроза Ноттингема и защитник слабых бесславно утонет, барахтаясь в лесном озере. Ну не может же все закончиться так по-дурацки? Все чаяния и стремления, все, что любил всем сердцем, осталось там, на поверхности, как будто в другом мире. Тело билось в отчаянной попытке всплыть, в легкие устремилась вода, перед глазами качалось какое-то светлое марево... Лицо в паутине светлых волос. В угасающем сознании мелькнула мысль, что кто-то из друзей нырнул за ним, чтобы вытащить. Но у кого из них такие светлые волосы?
Огромные синие глаза с вертикальным зрачком уставились на Робина, и тот понял, что это конец. Что теперь никто и ничто не спасет его. Он уже почти лишился чувств, когда гибкий серебристый хвост резанул острым плавником по водорослям, высвобождая опутанные ноги. Последнее, что запомнил Робин — быстрое течение, увлекающее его со страшной скоростью, и боль в руке, как будто в нее впились чьи-то когти...
Очнулся Робин на противоположном берегу, и пока до него добежали друзья и Марион, уже успел выблевать все, что мог, и даже немного отдышаться. Осмотревшись, он заметил странный след на песке, словно от огромной, невозможно огромной змеи. Опершись на руки, он попытался встать, но правое запястье резануло болью. Робин взглянул на руку и вздрогнул: там отпечатались следы пяти пальцев. Оснащенных длинными острыми когтями.
— Ах ты дьявол! Сбежал! — вдруг заорал Мач.
Все обернулись и увидели на другой стороне озера Гисборна, неведомо как выбравшегося из воды. Злобная черная зверюга, на которой он ездил, вмиг оказалась рядом с хозяином. Гисборн вскочил в седло, и не успели разбойники глазом моргнуть, как его и след простыл.
Страсти улеглись только к вечеру. Робин немного успокоился, придя к выводу, что его, должно быть, спас Хэрн. А ночью проснулся с криком, потому что во сне на него смотрели синие глаза с вертикальным зрачком, полускрытые паутиной светлых волос.
***
Жизнь потекла своим чередом. Разбойники все так же грабили шерифа и спасали бедняков то от голода, то от виселицы. Шериф, Гай Гисборн и их люди все так же гонялись за неуловимыми разбойниками. И с каждым днем Робин все реже вспоминал о загадочном синеглазом существе. Да и Хэрн на все вопросы отвечал только: «Забудь!» То, как он тонул, и правда было бы неплохо забыть. Но все же иногда, во сне, вновь появлялись эти змеиные глаза, так похожие на... А вот эти мысли уже сам Робин гнал из головы поганой метлой. Сам не понимая, почему.
Лето между тем вступило в свои права, и близился праздник Солнцестояния. Шайка Локсли наслаждалась жизнью и развлекалась охотой и боем на палках, в коих Тук был непревзойденным мастером. Поединки чередовались с несомненно полезными для здоровья купаниями, ибо проигравший оказывался в воде. Одному Джону эти занятия, по-видимому, не приносили должного удовлетворения, и он неожиданно увлекся ночной рыбалкой. Исчезал ближе к закату, а возвращался только утром. Правда, без рыбы.
— Не клюет, понимаешь! — сокрушался он, но когда думал, что никто не смотрит, блаженно улыбался.
Эти улыбки навели Робина на подозрения, что на самом деле клюет, да еще как, правда, не рыба. Ему тоже хотелось сходить на рыбалку — настоящую. И, может быть, при свете луны еще раз увидеть то странное существо. Зачем, Робин и сам не знал, но если бы удалось взглянуть, он мог бы убедиться, что это не... Гисборн. А пока за рыбой ходил Джон.
Робин уже подумывал, не запретить ли ему таскаться на эти «рыбалки», во избежание опасных последствий, как однажды утром Джон примчался в лагерь чуть ли не в панике. Выяснилось, что Гисборн побывал в Уикэме и увидел там горе-рыболова. И несчастной деревне теперь отвалят по первое число. Выяснив, сколько именно «отвалят», Робин еле вспомнил как дышать. А где взять такие деньжищи, и вовсе голову сломал. Разве что унести всю казну шерифа, но как до нее добраться?
Разбойники резко помрачнели, а в довершение всего по лесу внезапно разнесся скрипучий и жутко фальшивящий голос, сопровождаемый столь же чудовищным треньканьем.
— Пресвятая дева, как можно так лютню мучить! — воскликнула Марион, схватившись за голову.
— Как можно так мучить нас? — поправили ее Тук с Робином, а последний с трудом подавил в себе желание затолкать инструмент в глотку злосчастному певцу.
— О, единственная моя настоящая любовь! — завывал тот на тропе.
Так они познакомилась с Аланом, теперь уже бродячим менестрелем.
***
Не хотелось Робину ввязываться в это дело, но Марион смогла бы уговорить его и на большую авантюру. Плохо во всем плане было одно: в результате он оказался на болоте вместе с Гисборном. И пока они пытались драться в илистой жиже, Робин увидел то, что и желал увидеть, и одновременно безумно боялся. Сильные руки сжимали его плечи, а огромные глаза на перемазанном грязью лице смотрели в упор, не отрываясь и не моргая. Внезапно человеческий зрачок начал стремительно уменьшаться и исчез, на миг оставив глаз переливаться синими волнами, которые затем расступились. В образовавшейся щели полыхнуло красным и погасло...
Робин что было силы оттолкнул Гисборна и быстро пополз к открытой воде, не слыша, что кричат ему вслед, и не замечая, как вокруг падают арбалетные болты. Ощущение реальности вернулось к нему только в маленькой заводи под ивами, где он спрятался и решил пересидеть.
Робин отмылся дочиста и улегся на ивовый ствол, склонившийся над водой. Надо было возвращаться к своим, но он решил, что повозка уже никуда не денется, а вот спокойно поразмыслить в лагере точно не дадут. Тело ныло от усталости, мысли путались, и тут он увидел едва различимый серебристый силуэт. Существо медленно проплыло мимо и скрылось в глубине. Робин тихонько спустился в воду и осторожно, стараясь не шуметь, поплыл следом. Камыши загораживали весь обзор, а высовываться не хотелось. Робин выбрался на берег и, припадая к земле, прокрался еще с дюжину ярдов. Ни на одной оленьей охоте он так не старался.
Заросли были густыми, но ему удачно подвернулась проплешина — видимо, старая кабанья лежка. Робин устроился на примятой осоке и, затаив дыхание, раздвинул камыши на ширину ладони. Отсюда было видно значительно лучше, чем с ивы.
На берегу маленькой заводи щипал траву вороной конь, на ветвях боярышника висела мокрая одежда, но самого Гисборна нигде видно не было. Робин подумал, что рыцарь, должно быть, скрывается где-то в кустах, может, даже выслеживает его, как вдруг в середине заводи появилась сначала голова, а потом и торс человека, в котором он тут же признал своего врага. Тот, видимо, тоже решил отмыться перед возвращением в замок.
На русалку он похож решительно не был, и Робин вновь поддался надежде, что его подозрения напрасны. И тут Гисборн выпрыгнул вверх. Ярда на четыре, не меньше. Миг показался Робину целой вечностью. Гибкое тело перекувырнулось в воздухе, блеснул на солнце серебристый хвост, раздался всплеск — и по воде разошлись мелкие волны. Затем наступила тишина.
Робин сидел в камышах, раскрыв рот и не сводя глаз с заводи. Сомнений больше не осталось — это точно Гисборн. Ну и сюрприз! И что теперь с этим делать?
— Кхм! — раздалось вдруг позади.
Робин резко развернулся и встретился взглядом с... тем самым русалом. Тот смотрел пристально и с оттенком любопытства.
— Ты... э-э-э... ты?.. — решил начать Робин.
— Только посмей ляпнуть то, что собираешься!
***
Тем же вечером Робин выведал у Хэрна, что Утиная заводь на Тренте — любимое место не только для местных уток. Особенно по ночам. Но прошла неделя, а ночные бдения у заводи не дали ничего.
— Отец, а как можно приручить наре?
— Никак. К тому же, они у нас не живут, предпочитают воды далекой Лифляндии.
— Живут, я сам видел. По крайней мере, один.
— Ах, ты про этого? Значит, он перестал приходить на Утиную заводь?
— Да... Он не пришел.
— По правде говоря, он не чистокровный наре. Но все равно это бесполезно. Они слишком гордые и обидчивые.
То, что некий рыцарь, он же наре, и впрямь очень гордый и обидчивый, Робин уже понял. Впрочем, на месте Гисборна он тоже наверное обиделся бы из-за пчел. Но где все-таки плещется теперь эта рыбка? Должен же он где-то плавать!
На поиски ушла дюжина дней. Робин кружил по Шервуду и окрестностям, как охотничий пес, ставший на след, даже про шерифа забыл. И наконец удача ему улыбнулась. Заросшая тропа привела его к старой заброшенной мельнице на Лине, неподалеку от Ньюстада. Местечко было довольно глухое, к тому же пользовалось недоброй славой — некогда вся семья мельника исчезла в одночасье. Да и потом случалось, что в тех краях бесследно пропадали люди. Даже углежоги старались держаться от мельницы подальше. Поговаривали, что в тамошних омутах живут келпи, а на полянах играют на костяных дудках дуэргары. Сколько было в тех историях правды, Робин не знал. Но вороной, который пасся перед большой запрудой, келпи точно не был.
Почуяв запах Робина, конь громко захрапел и начал бить копытом. Показав злонравной зверюге кулак, он проскользнул мимо. Но его и так уже поджидали. Робин кашлянул и спросил, ухмыляясь как можно наглее:
— Ну? Как водичка?
— Полезай сюда и узнаешь! Или боишься? — в мягком тягучем голосе явственно звучала насмешка. Да уж, характер у Гисборна оставался неизменным, независимо от наличия ног или хвоста.
Честно говоря, опасения у Робина имелись — все-таки это Гисборн. Тот случай в озере еще ничего не значит. Мало ли, почему этому... созданию взбрело в голову его спасти? Но показывать свой страх он не собирался. Наоборот, всем видом демонстрируя уверенность и неуязвимость, Робин отстегнул пояс с мечом и кинжалом, положил на траву.
Гисборн вдруг ушел на глубину, не дожидаясь, пока он присоединится. Робин задумался ненадолго, потом быстро разделся и нырнул. Вынырнув и откинув назад мокрые волосы, он растерянно осмотрелся. Наре куда-то исчез, и это ему не нравилось. Не хотелось торчать посреди запруды как поплавок, несмотря на то, что запруда действительно была теплой.
— Ну и как тебе водичка? — голос, внезапно раздавшийся слева, заставил Робина вздрогнуть.
— Замечательно! — ответил он и ударил рукой по воде, обдав их обоих брызгами. Наре всполошился и снова исчез под водой. Тогда Робин крикнул: — Гисборн, ты что, шуток не понимаешь?
Тот вынырнул и подплыл поближе.
— Я... постараюсь больше не шутить, — улыбнулся Робин. — Извини.
И, увидев недоумение на лице Гисборна, пояснил:
— Сейчас я не шучу.
В зрачках наре что-то вспыхнуло и погасло. Он пристально смотрел на Робина, а тот, глядя в эти необычные глаза, не мог понять, что ожидает в них увидеть. Но существо перед ним было прекрасно. Лицо, лишенное обычной надменности и высокомерия, показалось вдруг непреодолимо притягательным. Хотелось рассмотреть его поближе — и не только лицо. В лучах заходящего солнца кожа наре словно светилась. Робин не удержался, дотронулся до плеча, скользнул кончиками пальцев по ключице... И в тот же миг увидел перед собой руку с острыми когтями и перепонками между пальцев. Но рука была выброшена в защитном жесте. Робин постарался не думать, что может сделать эта рука, вздумай Гисборн (или наре?) сейчас напасть. Но, видимо, эти мысли все же отразились у него на лице, потому что Гисборн вдруг нахмурил брови и отплыл ярда на два.
— Я хотел половить угрей, — сказал он и осторожно добавил: — Составишь компанию?
— Я... Да! — согласился Робин, слабо представляя, как именно он эту компанию будет составлять.
Но ответ Гисборна, или наре — в этом вопросе Робин запутался окончательно, — поверг его в изумление:
— Побудь здесь, я скоро.
Робин не успел и рта раскрыть, как перед глазами промелькнул серебристый, отливающий синевой хвост, и наре растворился в глубине.
Потянулись бесконечные минуты ожидания. Наконец в ярде от Робина показался подводный охотник с добычей, нанизанной на когти. С правой руки его свисали три здоровенных угря; хвост четвертого стремительно исчезал во рту. Всосав рыбину до конца, наре довольно облизнулся и, глядя на ошарашенного Робина, ухмыльнулся, теперь отдаленно напоминая привычного Гисборна:
— Я думаю, нам нужен костер.
Пока Робин возился с костром, наре поймал еще двух угрей. Он явно собирался вернуться к человеческому облику, но Робин попросил подождать — уж очень хотелось рассмотреть его хорошенько.
А посмотреть было на что. Гибкий мощный хвост с острым плавником («Не трогай, порежешься») и чуть ли не вдвое длиннее тела покрывала мелкая чешуя. Однако там, где у любого мужчины находился детородный орган, у наре не было ничего. Робин усиленно делал вид, что данная деталь его не занимает, и вообще так и должно быть. Но это оказалось не так просто. Он ведь помнил, что в человеческом облике сквозь исподнее угадывалось оное внушительных размеров. И оно наверняка никуда не делось. Просто пряталось, потому что когда наре вышел из воды, уже на ногах, все уже было на своем месте. Робин постарался незаметно поправить штаны и перевел разговор в другое русло.
— А почему у тебя волосы короткие, ведь у... вас обычно длинные?
— Если наре обрезать волосы, они смогут становиться людьми и жить на земле. А если не обрезать, то лишь в воде.
Робин отметил, что акцент у Гисборна пропал — видимо, он прилагался исключительно к хвосту. А с ногами вернулось прежнее, привычное произношение.
— А ты откуда знаешь?
— Семья отца рассказала.
— Твой отец?..
— Да, наре. Как так получилось? Он любит путешествовать, и ему понравилось в Англии. А моей матушке надо было меньше в озере купаться по ночам. Там она и встретила моего отца. Результат видишь сам, — хмуро буркнул Гисборн.
— А чем?.. — вопрос вырвался сам собой, и если бы не сгущающиеся сумерки, то Гисборн заметил бы красную от смущения физиономию разбойника. Впрочем, вопрос его настолько изумил, что он не обратил внимания.
— А ты свою Марион чем? — Гисборн ткнул пальцем в шнуровку на штанах Робина: — Вот этим самым!
Под шнуровкой зачесалось снова, и Робин поспешно сменил тему:
— А почему вы не любите, когда вас русалками называют?
Гисборн поморщился.
— Потому что русалка — другое название сома. А то, что вы за них принимаете, это водные кикиморы, грязная чернь! Дженни и прочее отребье. Они убивают смертных, чтобы сожрать, питаются мертвечиной, утопленниками. И никогда не селятся там, где живут благородные накки, никсы и наре, потому что мы уничтожаем их, как бешеных лис и волков. Мы можем убить человека, но никогда не станем есть его.
Тут уже скривился Робин, и даже не из-за разговоров о поедании людей.
— Гисборн, ты опять за свое?
— Не за свое, а за установленный порядок вещей. Есть знать, и есть чернь, и так будет всегда!
— И ты, значит, у нас знать, а я — чернь?
Гисборн сплюнул, встал и, захватив плащ, пошел к вороному, который снова злобно захрапел — видимо, почуял, что хозяин в гневе. Робин молча проводил его взглядом и тяжело вздохнул.
***
Последние лучи заходящего солнца окрасили золотом верхушки деревьев и траву на полянах. Робин сидел у остывающего костра и смотрел в ту сторону, где скрылся Гисборн. На душе было паршиво, но отступать он не собирался. И почему-то не было ощущения, что наре больше не придет на запруду у старой мельницы. Может, не завтра, а через несколько дней, но он непременно появится.
Высокая рогатая фигура бесшумно отступила за старый вяз. По губам Охотника скользнула улыбка, он развернулся и растворился в темноте леса. «Можно ли приручить наре? Ты упрямее прочих, сын мой, возможно, у тебя получится. Просто это долгий путь, полный ошибок и поисков способа их исправить. Путь, на котором будет горечь сожаления за нанесенные раны и тепло улыбки примирения. Путь терпения и умения ценить предложенное другой стороной. Не все люди на такое способны, как и не все наре, но порой удается...»
***
— Отец, а как можно приручить человека?
— Никак. Они слишком гордые и обидчивые!
— Да уж! И некоторые в особенности! Но я все-таки попытаюсь.
— Что ж, ты упрямее других, может, у тебя и получится.
Название: Как удержать...
Автор: alisahansen
Бета: Shiae Hagall Serpent, Тетя Циля, rokomokofo
Канон: Robin of Sherwood
Размер: миди, 4 930 слов
Пейринг/Персонажи: Гай Гисборн/Робин Локсли, фоном Хэрн и ОМП
Категория: слэш
Жанр: mermaid!AU, мистика, романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: Робину Гай нравился уже давно, по правде говоря, с самого начала. Просто он упорно не хотел даже самому себе признаваться в интересе к врагу. Но после того как у Гая объявилось много скрытых и очень привлекательных особенностей, Робин понял, что все гораздо серьезнее, чем казалось
Предупреждения: немного ксенофилии
Июльская жара вот уже вторую неделю сводила с ума даже лесное зверье. Разбойники переселились на озеро. Там и дышалось чуточку легче, и можно было всласть поплавать. Хотя Робин предпочитал купаться в другом месте. Он ходил на ту самую запруду, но в последнее время один. Гая в облике наре он не видел уже два месяца, с тех пор, как тот решил покинуть эти места и зачем-то прихватил юную еврейку. С чего бы это стукнуло ему в голову, Робин так и не понял. Наверное, не стоило тогда заикаться про виселицу... Поговорить потом не удалось, и хотя бы как-то объясниться не получилось. Ведь на самом деле Робину все это было не нужно, просто этот еврей попался на дороге и так стенал о пропавшей дочери, что не помочь... А его доченька... Ох, вспоминать противно! И буквально через две недели, на Литу... Козе понятно, что от обиды все, но нет, Робин тогда думал, что Хэрн прав! Дубовая башка, не подумал, чем все может кончиться, и послушал отца. А сейчас, если бы знал, что тот задумал, — честное слово, сам бы врезал по рогам! Поздно: все старания Робина за этот год уже пошли прахом. Гай — он, конечно, кого хочешь доведет своим характером и истинно норманнской заносчивостью, но Хэрн тоже... Тот еще олень, если уж на то пошло!
Робин понимал Гая и его нежелание приходить на их тайные встречи, но все равно надеялся. Может быть, рано или поздно, наре появится, и тогда... Что тогда?
«Извини, на самом деле я не хотел тебя вешать, просто меня попросила эта Сара»?
«Мне очень жаль, что так получилось тогда, в лесу, я не знал, что устроит Хэрн. Но с твоей стороны тоже было изрядное свинство»?
«Может, забудем, про все это и...» Вот что «и»? Начнем заново? Но откуда? С первого дня знакомства или с того, как узнал, что Гай Гисборн не совсем человек?
Робин тяжело вздохнул, спрятал оружие и одежду в кустах и спустился к запруде. Вода, теплая, как парное молоко, забирала напряжение дня и дарила успокоение. Робин немного поплавал и теперь, перевернувшись на спину, просто покачивался на легких волнах. Мысли постепенно перетекли в куда более приятное русло, пробитое давними бесплодными мечтами искупаться вместе с наре, но не как обычно. Коснуться бы светлой, почти сияющей кожи, почувствовать, как Гай проплывает под ним, ощутить спиной движение хвоста, который можно обхватить ногами, и на миг поймать эту норовистую рыбку в объятия, а потом...
Потом хотелось многого, но, увы, недосягаемого. Хотя, если предположить, что Гай все-таки появится, и они помирятся, почему бы не попробовать? Робину Гай нравился уже давно, по правде говоря, с самого начала. Просто он упорно не хотел даже самому себе признаваться в интересе к врагу. Но после того как у Гая объявилось много скрытых и очень привлекательных особенностей, Робин понял, что все гораздо серьезнее, чем казалось. Особенно этот изменяющийся голос. Если сиренам нужно петь, чтобы человек потерял рассудок, то Гаю достаточно было нескольких слов, чтобы вывести Робина из равновесия.
В облике наре Гай был желанен и одновременно недосягаем. За весь год не позволил подплыть к себе достаточно близко, чтобы прикоснуться, только один-единственный раз, в самом начале, и Робин до сих пор помнил прохладу гладкой кожи. И предостерегающе выставленную руку с когтями. В человеческом облике Гай был немногим доступнее. Да, его можно было случайно коснуться. Если честно, не совсем случайно. Да, с ним можно было подраться и даже ударить, но хотелось-то совсем другого! К тому же, Робин уже не мог воспринимать Гая и наре как разных существ.
Внезапно он уловил движение в воде под собой, услышал легкий, почти незаметный всплеск. Гай все-таки пришел! Но, обернувшись на звук, Робин похолодел. Из воды торчали две уродливые головы с оттопыренными, похожими на колючие плавники ушами, и с интересом разглядывали его, скаля длинные острые зубы.
— Смертный? Или нет? — прошипела одна голова.
— Нет, из живущих в Холмах, пока спящий. Да какая разница? — возразила другая и облизнулась. — Вкусный!
— Плохая идея, — тягучий спокойный голос заставил страшилищ резко обернуться.
Робин подумал, что еще ни разу не был так счастлив появлению Гая.
— Накки! — воскликнули фэйри в один голос.
— Вообще-то, наре, но это мелочи.
Жуткие фэйри зашушукались:
— Делаем хвосты! Кто знал, что эти тут могут быть? Ты же знаешь, какие они опасные!
— Не трясись! Это когда их хотя бы два. А он один! Мы легко с ним справимся, а потом и со вторым... Сможем месяц не охотиться.
Наре невозмутимо слушал все это, а Робину сказал только:
— Локсли, на берег.
— Я...
— Живо.
Робин понял, что сейчас лучше последовать совету, и рванул к берегу так быстро, как только мог. Только и успел услышать:
— Лови этого! Я займусь наре!
Робин не выдержал, обернулся. Увидел, как забурлила вода, и по ушам резанул пронзительный, на грани слышимости вопль, от которого чуть не разорвалась голова. Оглушенный, он не помнил, как добрался до берега, отполз подальше от воды. То, что творилось сейчас в глубине, было скрыто от глаз, и Робин старался не думать, что именно там происходит...
Ожидание показалось ему вечностью. И вот на поверхность всплыло тело. Сначала одно, затем второе. Робин вскочил, подбежал к запруде, пытаясь рассмотреть погибших. Что-то мелькнуло, и из воды появилась белобрысая голова. Наре перевернулся, с силой ударил хвостом, и волна лениво поднесла мертвецов к берегу. Эти существа были воистину отвратительны. От них разило тухлятиной, гнилью, железом и тиной. Спутанные темно-зеленые волосы частично закрывали уродливые лица, однако не могли прикрыть чудовищные клыки, которым позавидовал бы матерый секач. Но едва ли не страшнее клыков были длинные и ровные, будто острейшим клинком оставленные разрезы. Одному из противников наре когтями почти отделил голову от туловища, и она вяло покачивалась на сероватых сухожилиях; второго распорол от хвоста до горла, вскрыв ребра вместе с грудиной. Осклизлые синеватые потроха вывалились из животов и жуткими водорослями колыхались вокруг трупов. Бурая кровь клубилась в воде запруды, словно дым в прохладном осеннем воздухе.
— Ты знаешь, Гисборн, я... — надо было сказать хотя бы «спасибо», но вместо этого у Робина вырвалось: — Так вот они какие, эти дженни.
— Это не дженни, но тоже ничего хорошего, — устало произнес Гай, устраиваясь в корнях плакучей ивы. Облик он не менял, хвост частично был скрыт водой. — Знакомься, полукровки-киск.
— Что-то не хочется мне с ними знакомиться, — поморщился Робин.
— Ему перепала встреча в лучших нарских традициях, а он еще нос воротит! — сердито фыркнул Гай и слегка прикусил губу, будто сдерживая смех.
— Что за традиции такие? — подозрительно осведомился Робин, и Гай таки усмехнулся.
— Наре водят знакомство только с хорошими киск, а хороший киск — это дохлый киск. И чем дохлее, тем лучше, — он плеснул по воде хвостом и добавил: — Хвала Дану, эти уже не расплодятся.
— Один... одно... одна из них — женщина?! — Робин потрясенно уставился на трупы.
— Ну да. Локсли, у «них» это не у «нас». Женщины наре редко сражаются или дерутся. А у киск такое сплошь и рядом. Они нападают на все, что плавает, жрут не только человечину, но и фэйри, и даже соплеменников. К тому же спариваются с кем попало. Я и не знаю, чья еще кровь текла в жилах этих, — Гай брезгливо наморщил нос. — Отребье без традиций и порядков, мерзость.
— Зверские у вас традиции, — отозвался Робин и передернул плечами.
— Зато практичные.
Гай сполз обратно в запруду, ухватил трупы за хвосты и утащил к другому берегу, в заросли тростника, где и бросил. Робин думал, что сейчас он вернется и выйдет на берег уже человеком. Но Гай вновь устроился под ивой, наполовину в воде. Робин насторожился, перебрался поближе и, вглядевшись, заметил, что наре лишился почти трети плавника. Из раны сочилась кровь, как и из нескольких порезов на хвосте.
— Ты же ранен!
— Неважно. Тебе пора уходить.
— А ты? Давай я помогу тебе сесть в седло. Где ты оставил своего злобного монстра?
— Мне лучше побыть таким и здесь.
— Почему?
— Так легче заживают раны.
— Но твой...
— Плавник отрастет недели через две. У меня еще четыре пластины, мне хватит.
— Я могу... — начал было Робин, но Гай перебил его:
— Что ты можешь, я уже видел.
— Я все равно останусь, и... — Робин умолк, не зная, как лучше сказать, что собирается попросить помощи у Хэрна. — Отец...
Гай снова прервал его, и весьма грубо:
— Вот уж не надо! Мне и прошлого раза хватило!
Робин уже сам понял, что зря заикнулся про Хэрна, но все равно не удержался:
— Ну знаешь! А кто притащил наемников на праздник и изрубил священное дерево?
— Если бы кое-кто не лез не в свое дело перед этим...
— Если бы кое-кто не пытался похитить девушку...
— Марион вспомни!
— Я ее не похищал, а спас!
— А выглядело, будто похищал!
— Хорошо, давай не будем спорить, но я останусь, — Гай был способен в два счета вывести Робина из себя, но сейчас в его планы не входило ни ссориться, ни покидать наре в таком состоянии. — И это не обсуждается.
— Делай, что хочешь...
Гай внезапно сдался и устало закрыл глаза. Но стоило Робину принести мха и осторожно положить его на самый глубокий порез, он вздрогнул и дернул хвостом.
— Ты что делаешь?
— Кровь останавливаю. Чего ты дергаешься? Сам же сказал, могу делать, что хочу.
Гай даже рот раскрыл от удивления — видимо, такого он не ожидал. Но быстро взял себя в руки.
— Это лишнее. Пройдет и так.
Он явно был смущен и пытался это скрыть. Кровь быстро остановилась, но Робин не собирался бросать начатое дело, а заодно решил разузнать кое-что, давно его интересовавшее.
— Твой плавник... острый как меч. У всех наре такие?
— Нет, это оружие взрослых мужчин. Зато у женщин когти еще длиннее, — проворчал Гай, немного успокаиваясь, а Робин тем временем положил ладонь на хвост чуть выше плавника и осторожно погладил. Наре замер, уставившись на него своими змеиными глазами.
— Локсли, ты что творишь?
Робин и сам не знал. Просто всегда хотелось потрогать, каков этот хвост на ощупь, но он никогда не решался, опасаясь острых когтей. А сейчас такой подходящий случай...
— Я думал, он у тебя холодный и скользкий, как у рыбы.
— Нет, конечно! — от возмущения Гай снова дернул хвостом.
— Вот я и вижу, — Робин между тем бесцеремонно продвинул ладонь выше, — что ошибся.
Кожа, если так можно было назвать покров на хвосте наре, была слегка шершавой, но очень приятной на ощупь — как тонко выделанная замша. Хотелось продолжить исследование, но Гай как-то напрягся, и Робин отступил, перевел разговор на другую тему, тоже весьма занимательную.
— А как ты узнал, что один из... этих киск, — женщина? Я вот не понял, кто из них кто. У них же у обоих спереди ничего нет.
— Потому что плавать мешало бы, — нехотя ответил Гай, слегка морщась от боли.
В голове Робина возник план. Он пристроился рядом и спросил:
— Очень больно?
— Локсли, даже если и так, тебе-то что?
— Ну... Я могу попробовать... Иногда у меня получается убирать боль. Туку помогло! Целых два раза, — Робин не стал уточнять, что именно и как помогло. В особенности потому, что тогда Гай мог не только не позволить к себе прикоснуться, а еще и хвостом огреть. — Вдруг и тебе поможет?
— Локсли, что за бред ты несешь?
— Ничего не бред. В конце концов, Хэрн мой отец, а он умеет исцелять, — Робин не стал ждать протестов и положил руку туда, где, по его расчетам, у наре должно быть бедро. Гай вздрогнул, но не оттолкнул. Ободренный Робин провел рукой вниз, вверх, наблюдая за реакцией. Гай пристально следил, но почему-то не останавливал, и Робин осмелел еще больше. Но когда его рука поползла еще выше, наре напрягся, а когда придвинулась к предполагаемому паху, сказал:
— Локсли, прекрати, — голос его звучал немного хрипло, но настойчиво.
— Тебе же нравится, — Робин сдаваться не собирался, и упускать случай — тоже. К тому же, прикосновения начали распалять и его самого.
— Вот поэтому и прекрати.
— Уверен?
— Да. А то ты своим наложением рук добьешься такого, что точно не понравится тебе.
— А я, может, того и добиваюсь? — выпалил Робин, решив раскрыть карты.
Гай оторопело уставился на него. А Робин продолжил, не отводя взгляда:
— Ты спас меня, хотя мог оставить на растерзание этим киск. И ты продолжаешь приходить сюда, как бы мы ни... Как бы сложно все ни было. Спроси себя, почему, и ответь честно. Я себя уже спросил.
— И понравился тебе ответ?
— Сначала я не знал, что делать. А потом понял, что и ты... Хватит врать друг другу и самим себе! Не хотел бы меня видеть, не приходил бы, и я тоже. Хотел бы меня убить, давно сделал бы это. Да мы сто раз могли друг друга прикончить! Может, попробуем просто дать волю своим... — сказать «чувствам» Робин побоялся и теперь выжидающе смотрел на Гая.
Гай какое-то время молчал, явно нервничая — хвост то и дело плескал по воде, — потом ответил тихо:
— Если я сделаю, что хочется, тебе будет больно... А этого я не хочу.
Он опять нервно дернул хвостом, протянул руку и тыльной стороной ладони провел Робину по щеке, по шее. Мотнул головой и хотел отстраниться, но Робин поймал его за запястье.
— Гай, я же не девица невинная, — он лукаво ухмыльнулся и подался вперед. — И твой хвост меня возбуждает.
Робин проснулся и обнаружил, что лежит, укрытый плащом Гая, а его самого уже нет. Он перекатился на бок и вздохнул: казалось, болит каждая мышца, но это было так хорошо, что губы сами собой расплылись в улыбке. Робин спустился к воде, смыл следы ночной страсти. На загривке и бедрах чесались следы от зубов и когтей — Гаю пришлось приложить немало усилий, чтобы не перекусить в запале хрупкую человеческую шею, поддавшись инстинкту вцепиться изо всех сил и ни за что не выпускать. В остальном же наре не сильно отличались от людей. Тело сладко заныло при воспоминании, и Робин невольно хмыкнул, вспомнив, как жадно расспрашивал об устройстве того, что появилось из щели, раскрывшейся на гладком с виду хвосте, и как смущался Гай, отвечая, что он точно не знает, но кажется, это плавник...
Плавник там или нет, но выглядело оно для мужчины человеческого рода вполне привычно, по чувствительности не отличалось от члена, удобно лежало в руке и не только... Разве что Гай все-таки не соврал — выдержать размеры этого самого «плавника» для человека было и впрямь непростой задачей. Его предложение сменить облик Робин отверг и долго ласкал внушительное достоинство ртом — не слишком умело, но обоих это не смущало. Похожий на солоноватое молоко вкус ему понравился, а после голову повело так, будто он выпил кувшин крепкого вина. Готовил Робин себя сам, используя семя вместо масла, а Гай то следил за ним горящими глазами, то целовал и вылизывал внутреннюю поверхность бедер, стараясь не поранить клыками. В какой-то момент он сдернул Робина в воду и, наполовину удерживая над поверхностью, медленно, замирая с каждым толчком, втиснулся внутрь. Дальше все слилось в бесконечное, пьянящее и смешанное с болью наслаждение, тягучий нежный шепот в ухо и собственные стоны, долетавшие словно издалека. Робин смутно помнил, как Гай уложил его на берегу — сон сморил почти мгновенно. А как тот ушел, не помнил вообще.
Припрятав плащ, он отправился в лагерь, стараясь шагать с обычной легкостью. Это было непросто, задницу саднило, но не хотелось возбуждать излишнее любопытство.
К постоянным отлучкам Робина все уже привыкли, и на следующий день он вернулся к запруде. Вошел в теплую воду и лениво погреб к другому берегу. Тел киск там уже не было, видимо, их сожрали звери. Вскоре появился Гай, оставил коня пастись в отдалении, а сам быстро разделся и нырнул.
— Почему ты утром сбежал? — спросил Робин. Не то чтобы он злился, скорее, опасался, что чем-нибудь разочаровал наре.
— Мне нужно было вернуться в замок еще вечером, — Гай подплыл вплотную. — И... не хотел тебя будить. Прости.
Робин обхватил его за шею и притянул к себе, собираясь поцеловать, но Гай опередил его. Он остался человеком, и на этот раз Робин не возражал.
А утром обнаружил его снова в обличье наре. Гай расположился на стволе ивы, свесив хвост в воду, и явно о чем-то глубоко задумался. Одной рукой он подпирал подбородок, а когтем другой рассеянно царапал ствол, снимая тонкую стружку, которая, кружась, падала в воду. Робин вновь подумал, какое же страшное оружие эти когти — с такими и кинжала не надо. Почувствовав, что на него смотрят, Гай повернул голову и улыбнулся. Робин ответил ему тем же — не улыбнуться в ответ на улыбку Гая было невозможно.
— Проснулся? Присоединяйся! — Гай соскользнул с дерева, и Робин последовал за ним, намереваясь воплотить давнишнее желание оседлать наре в его стихии. Что и проделал к обоюдному удовольствию.
Развалившись на берегу, Робин поинтересовался, о чем Гай размышлял. Тот нехотя ответил:
— Да про этих киск. Мне это не нравится.
— Что именно?
— Не понимаю, как они сюда попали. Чистокровные предпочитают соленую воду, а полукровки могут жить и в пресной. Но их тут не было раньше, иначе я бы знал.
— Может, приплыли по реке?
— Вряд ли, — Гай качнул головой. — Вчера проверял. Слишком мелко, чтобы проплыть вниз по течению, а с другой стороны мельничное колесо. Оборачиваться киск не умеют, по земле тоже не пришли бы, — он вздохнул. — Поставлю здесь метку.
— Какую еще метку?
— Ну, что у этого места есть хозяин, и если кто-то из отребья еще появится, они поостерегутся тут охотиться. Метка наре — хорошее предупреждение.
Робин при слове «отребье» скривился и хотел было сказать, что он думает про высокомерие хвостатых рыцарей, но, вспомнив про киск, решил смолчать. А Гай добавил:
— И вообще какая-то странная запруда.
— Чем же она странная?
— Тем, что очень глубокая. Очень, — Гай выглядел озадаченным, и Робин решил его поддеть:
— Что, не можешь достать до дна? Смотри и учись! — и с этими словами сиганул в воду.
Однако Гай оказался прав: запруда и впрямь была необычайно глубока. Робину не хватало воздуха, а дна все не было. Легкие начали гореть, голову сдавило, и он уже рванул вверх, когда внизу промелькнула серебристая тень, и наре вытолкнул его на поверхность.
— Рехнулся? Ты что вытворяешь? Это же опасно!
— Ничего не опасно, я плаваю и ныряю не хуже, чем ты, а может, даже лучше, — Робин, отдышавшись, рассмеялся. — Нет, точно лучше!
— Робин, это не смешно, — Гай, кажется, обиделся. Или слишком за него испугался?
Выяснять это Робин не стал, но и нырять еще в тот день — тоже.
Они встречались почти каждый день и могли плескаться в запруде часами, а потом согревать друг друга у костра, устроившись на плаще. В один из вечеров Робин попросил Гая рассказать про семью: тот как раз поймал здоровенную рыбину и бросил ее к костру. Но, к его удивлению, Гай хмуро буркнул:
— Нечего рассказывать.
— Нет, постой, — опешил Робин. — Как это — нечего? Вот, например, почему ты все время зовешь их «семья моего отца»?
— Потому что они и есть семья моего отца, а не моя, — Гай нырнул и нескоро вынырнул обратно, но Робин не отступал:
— Почему? И вообще, как наре заводят семьи? Так же, как люди?
— Нет, по-другому.
— Так расскажи!
— Потом, — бросил Гай, вновь уходя на глубину.
Робин остался ждать на поверхности, и пока его не было, выпотрошил рыбину, обмазал глиной и закопал в угли. Гай вернулся с очередной добычей, вышел на берег.
— Расскажешь?
— Ну, если тебе так хочется... Не все наре заводят семьи.
— Почему? Разве у вас нет любви?
— Есть, просто она не такая, как у людей. Это сложно объяснить.
— А ты попробуй! Твой отец полюбил же твою мать.
Гай усмехнулся.
— Я не знаю. Он никогда не говорил об этом, и она тоже.
— Но они же... И ты никогда их не спрашивал?
— Нет. Но так уж получилось. Он бы все равно не смог жениться. Ни тут, ни дома.
— Почему?
— Он последний сын в семье, как у нас говорят, «мелкая икра». И меня там никто не признал бы. Я полукровка и бастард.
— Но ты же его сын и... Неужели фэйри так же нетерпимы к любящим, если те не равны по положению? Неужели у вас не случается, что кто-то хочет быть вместе вопреки всему?
— Как вы с Марион? — вдруг грустно спросил Гай.
— Да! — воскликнул Робин с горячностью, которую сам не сразу заметил.
— Такого у нас не бывает.
— Но почему?
— Не принято, — холодно отрезал Гай.
— То есть как?
— А так! Любовь — это, в первую очередь, обязательства и забота о том, кого любишь, и о семье. Не все могут себе это позволить. В богатых домах могут быть женаты все сыновья, но обычно только двое старших. А в остальных — один старший. Другие не могут, у них нет ничего, что они могли бы дать.
— А как же любовь? Твой отец... Он же любил твою мать, и она его.
— Я не знаю, кто из них кого любил и любил ли вообще. Просто так получилось. И потом, он долго не знал про меня. Она ему не сказала. Она вообще никому и ничего не сказала. Мой, как потом выяснилось, отчим хотел меня утопить, чтобы скрыть позор, и бросил в озеро. Тогда я и выяснил, что у меня, оказывается, есть хвост и настоящий отец. Мне было семь, когда я встретил его, он все понял и потом мне рассказал, — мрачно закончил Гай и, немного помолчав, спросил: — Робин, зачем тебе это?
— Хочу узнать тебя получше, — соврал Робин. Не признаваться же, насколько его разочаровало, что в некоторых вещах фэйри такие же, как люди? А затем с удивлением понял, что не так уж сильно и соврал.
— Зачем?
Робин промолчал. Несколько раз он задавался тем же вопросом, сидя на берегу в ожидании Гая, но не находил ответа. Или просто не хотел его искать.
— Думаю, рыба уже готова, — Робин сменил тему, и Гай, похоже, был этому только рад.
После ужина Гай вновь отправился исследовать запруду и не выныривал так долго, что Робин забеспокоился. Вернувшись наконец, он рассказал, что обнаружил на глубине течение, которого там быть не должно. Вернее, два течения: одно почти у дна, а другое чуть ближе к поверхности. Откуда они взялись и куда ведут, выяснить не удалось. Робину показалось, что Гай просто не хочет об этом говорить, но настаивать не стал.
Не спорил он и наутро, когда хотел устроиться сверху на теплом хвосте, но был опрокинут на землю. Решив, что Гай не в настроении, Робин начал вставать — и был вторично уложен на лопатки. Гай облизнулся, и он замер, одновременно в предвкушении и с долей страха. Впрочем, вскоре от страха не осталось и следа. Выпустив наконец из рук волосы своего хвостатого рыцаря, Робин блаженно вздохнул:
— И как тебе удалось спрятать клыки?
Гай самодовольно усмехнулся и притянул его к себе.
Однажды в конце лета Гай попросил его обязательно прийти на следующий день, и выглядел при этом чем-то озабоченным. Робин пришел, и Гай начал разговор без каких-либо предисловий.
— Тебе надо на время исчезнуть. Де Рено что-то затевает.
— И не подумаю! — возмутился изумленный Робин. — Уикэм обложили таким налогом, что уму непостижимо, и если они не заплатят, их всех...
— Откуда ты знаешь?
— Приходил Мэтью, сын Эдварда.
— В том-то и дело, что он пришел к тебе. Никто их не будет убивать, де Рено это невыгодно. Никто не режет курицу, пока она несет яйца. Он хочет заманить тебя в ловушку. Так что тебе с твоими людьми лучше спрятаться где-нибудь, пока все не уляжется.
— Не собираюсь я прятаться. Я не мышь!
— Ты не мышь, но тебе все равно надо где-то пересидеть. Так разумнее.
— Не собираюсь я нигде отсиживаться! И если ты будешь там, то...
Гай мотнул головой.
— Я не смогу тебе помочь.
— Боишься пойти против шерифа?
— Я не боюсь, но это будет провал.
— Тогда продолжай и дальше... служить ему! — Робин хотел сказать «продолжай и дальше лизать сапоги де Рено», но вовремя прикусил язык и выразился помягче: — Я не брошу крестьян на произвол судьбы.
— Ты и не успеешь, они бросят тебя первыми, — мрачно произнес Гай.
— Гисборн!
— Да, Гисборн! И что из этого? Ты просто не представляешь степень опасности!
— Я справлюсь с ней, как всегда. Я Робин Локсли и Сын Хэрна — не забывай об этом!
Гай внимательно посмотрел на Робина, а потом тихо спросил:
— Значит, ты пойдешь в Уикэм, чтобы помочь этим, так сказать, страждущим?
— Да. И я не хочу больше об этом говорить, — Робин постарался смягчить тон, но получилось плохо.
— Ты очень упрямый.
— Да по сравнению с тобой я вообще образец... — начал Робин, но Гай устало перебил:
— Давай не будем спорить, кто из нас упрямее, и кто чего образец. Это бесполезно, потому что бессмысленно, — и добавил уже миролюбиво: — Пойдем лучше поплаваем.
И почему Робин не насторожился при этих словах? Может, потому, что рука Гая скользнула ему по спине и ниже?..
Не насторожился он и потом, когда Гай вдруг погладил его по щеке:
— Прости меня.
— За что?
Тот посмотрел как-то грустно и потерянно, а потом вздохнул:
— За это.
И на Робина обрушилась темнота.
Он приходил в себя, отплевываясь от воды, а Гай поддерживал его, прижимая к себе.
— Гисборн, какого черта?
— Мне очень жаль, но ты не оставил мне выбора.
— Что ты сделал, черт подери? И где мы? — Робин озирался и не узнавал лес вокруг. Старая мельница и запруда исчезли.
— Где мы, я сказать не могу, но отсюда приплыли киск, — Гай хотел помочь подняться, но Робин оттолкнул его.
— Откуда ты знаешь? Ты уже был здесь?
— Да. Я выяснил, куда ведут течения, и решил тут осмотреться.
— А как мы попадем обратно?
— Ты — никак! — ответ прозвучал, как приговор.
— Гисборн?
Робин не верил своим ушам. Неужели этот мерзавец сыграл с ним самую злую шутку, какую только можно представить, и сейчас из-за деревьев выйдет де Рено с солдатами?
Но из-за деревьев никто не вышел, а Гай устало опустился на песок и тяжело вздохнул.
— Если бы я позволил тебе остаться там, шериф бы тебя убил.
— А сейчас мои друзья подумают, что я их бросил! Струсил и сбежал!
— Никто так не подумает. У них нет оснований.
— Какие основания, Гисборн?! Меня там нет!
— Твоего трупа там нет, потому что ты тут и живой. Робин, ты что, думал, я буду спокойно смотреть, как ты геройски погибаешь за благо непонятно кого и непонятно за что?
Робин почувствовал, как к горлу подкатывает тошнотворный комок.
— Мы возвращаемся.
— Нет, Робин, я не верну тебя туда.
Гай смотрел прямо на него, не отводя взгляда. Он не шутил, и его невозможно переубедить, понял Робин.
— Тогда убирайся! — рявкнул он. — И чтобы я тебя больше не видел! Я сам найду дорогу домой! Ты ведь даже не пес де Рено, ты такой же, как твари, которых ты убил! Но они-то хоть были честны со мной, когда хотели сожрать, а от твоей лжи меня тошнит!
Гай поднялся, вошел в воду. Обернулся на полпути:
— Прощай.
Через миг на поверхности разошлись мелкие круги, и она вновь стала неподвижной. Робин стоял на берегу и постепенно осознавал, что произошло.
Шорох за спиной заставил Робина вздрогнуть.
— Отец? Откуда ты?..
— Это часть моих владений.
— Ты можешь отвести меня обратно?
— Могу, но уже поздно. Твое место в Шервуде займет другой, а у тебя отныне иной путь. Ты из Народа Холмов, тебе пора покинуть людей.
Робин пропустил последние слова Хэрна мимо ушей.
— Значит, меня считают предателем и трусом...
— Все считают, что тебя разорвали псы, которых ты уводил от лагеря, чтобы спасти остальных.
— Но ведь это не так!
— Что есть «так»? А что есть «не так»? Все считают, что отчим Гисборна утонул в озере. Но я знаю, что это не так. Просто настоящий отец Гая защитил тех, кого любил, всеми способами, которые у него были. Что поделать? Это наре.
— То есть, Гай... тоже хотел меня защитить?
— Как он это себе представлял. Тебе удалось приручить его, сын мой. Ты ведь этого хотел?
— Отец... А он вернется?
— Не знаю.
— Что мне теперь делать, отец?
— Жить на земле, пока можешь. Вода всегда примет, ты же знаешь.
— Жить... Если получится. Мне не удалось приручить его. И в этом не повезло.
— Не спеши. Людям требуется время, чтобы осознать, что они любят и кого. Твой... избранник долго был среди смертных, он пока еще слишком человек.
— Время... Сколько его нужно?
— Некоторым больше, некоторым меньше. Но оно нужно всем.
Робин не знал, как долго прожил в этом лесу. Он завел знакомство с дриадами, коих тут оказалось видимо-невидимо, с пикси, хобами, но каждый вечер приходил к озеру и долго сидел у воды, думая о Гае, потерянном скорее всего навсегда.
Захотел привязать к себе? Заставить полюбить и этим потешить самолюбие, почувствовать в очередной раз свое превосходство? Думал, что получит чужое сердце, не отдав ни кусочка собственного? Что ж, Гай сделал то, что говорило о его чувствах больше любых слов. А Робин не нашел ничего лучше, как упрекнуть его в этом... Чтобы теперь часами ждать на берегу в надежде на чудо.
В сердце кровоточила рана, не желая заживать, и с каждым днем становилось все хуже, все больнее. Робин решился на последнее, что ему оставалось, — попробовать вернуться самому. Пусть течение вынесет его обратно в ту запруду, а уж потом он найдет Гая.
Вода оказалась ледяной, но Робину было плевать на все, он стремительно погружался глубже в поисках течения, не думая, хватит ли ему воздуха, чтобы доплыть. Подхваченный потоком, он несся куда-то, и последнее, что промелькнуло в меркнущем сознании —слова Гая, сказанные, кажется, вечность назад:
«Вода дает нам жизнь и принимает нас обратно. Мы все приходим к Матери Вод, когда наступает наше время, чтобы она дала нам новый плавник и указала путь теплого течения. Мы все! Вода — начало и конец, она всегда принимает нас».
Что ж. Теперь вода примет и его...
— Робин! Робин, ты меня слышишь?
Кто-то звал его таким знакомым и желанным голосом. Робин с трудом поднял веки и сквозь пелену увидел полные тревоги синие глаза. Рядом раздавался громкий плеск, и ему даже не нужно было смотреть, чтобы догадаться, что это наре нервно хлещет по воде хвостом.
— Гай?!
— Локсли, я еще могу понять, почему ты полез купаться в конце сентября, — Гай облегченно вздохнул, и в его тоне появились язвительные нотки. — Осень нынче жаркая. Чрезвычайно жаркая.
Робин, стуча зубами от холода, хотел сказать, что и правда стоит страшная духота, но ему не удалось. Гай обнял его, продолжая ворчать:
— Я даже могу понять, почему ты нырнул. Решил доказать, что умеешь это лучше меня. Но тут же сильное течение и камни, ты с ума сошел?
Робин не мог понять, сон это или нет. Он осмотрелся и увидел, что все еще находится там, откуда собирался уплыть.
— А мы что, опять здесь?
— Где же еще? В других местах тебя ждет виселица, не забыл? — Гай встряхнул его за плечи и добавил с усмешкой: — Меня, кстати, тоже. Но я туда не хочу и тебя не пущу.
— Значит, ты вернулся?
— И, кажется, вовремя. Послушай, Робин Локсли, если я скажу, что ты плаваешь и ныряешь лучше не только меня, но и моей кузины Ун, ты больше не будешь делать глупостей?
— Но это же вранье, — Робин плохо соображал, что несет, он просто вцепился в Гая, не веря своим глазам.
— Еще какое вранье, — согласился тот. — Лучше Ун не плавает никто, но в твоем случае небольшая ложь во спасение не помешает.
— Ладно, я не полезу больше в этот омут, — вздохнул Робин и прошептал: — Только не уплывай...
— Вот только не говори, что успел соскучиться! Не поверю.
— А если я скажу, что... я тосковал? Поверишь?
— Так ты больше не злишься?
— Только на себя. Не уплывай больше.
— Теперь — никогда.
«А ты боялся, что он не придет. Наре всегда возвращаются туда, где оставили свое сердце».
Робину очень хотелось сказать и вслух, и мысленно, что он думает про вечные недомолвки отца и их последствия, но Гай крепко сжал его в объятиях, и желание ругаться сразу пропало. В конце концов, родителей не выбирают. К тому же, Хэрн нашел, кому еще загадывать свои загадки, вот пусть и развлекается, а у них с Гаем есть дела поважнее.
Глоссарий
на Литу
Лита (Ман Саури, Середина лета, Солнцеворот) — 21 июня, летнее солнцестояние, один из восьми солярных праздников Колеса года.
кажется, это плавник
Строение половой системы наре отчасти похоже на акулье. У акул половые органы парные, у самцов они образованы внутренними краями спинных плавников и называются плавниками же. У наре один член, но сам принцип примерно такой же.
Автор: alisahansen
Бета: Shiae Hagall Serpent, Kon, rokomokofo
Канон: Robin of Sherwood
Размер: мини, 3240 слов
Персонажи: Робин Локсли, Гай Гисборн, Хэрн, разбойники
Категория: джен, легкий намек на преслэш
Жанр: мистика, приключения
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание:когда люди Робина Локсли пытали рыцаря, привязав к бревну, они понятия не имели, с кем связались на самом деле
Предупреждения: mermaid!AU
Примечание: таймлайн — первый и второй сезоны
Иллюстрация: "Сын северных вод"
автор Аллорет НКеллен— Ты... э-э-э... ты?..
— Только посмей ляпнуть то, что собираешься!
Голос прозвучал необычно. Робин не сразу понял, что именно не так — хотя «не так» было все! Но потом сообразил, что существо перед ним говорит с каким-то мягким, тягучим акцентом, какого в этих краях доселе никто не слышал.
— Я только хотел сказать...
Робин покосился на двухдюймовые когти, на острые как иглы зубы и решил, что, пожалуй, лучше проглотить слова, которые так и вертелись на кончике языка. Но совсем промолчать не получилось, и он произнес уклончиво:
— Хотел сказать, что ты... очень похож.
— Нет! И не путать!
— Но у тебя же...
— К «ним» мой род не имеет никакого отношения!
— А... Тогда кто ты?
Раздался плеск и над водой поплыл странный шелестящий свист, в котором Робину послышалось — «наре».
Двумя месяцами ранее
Робин возвращался из Ноттингема в Шервуд. Позади него сидел притихший Томас из Элсдона. Бедняга, похоже, боялся даже дышать, видимо, еще не до конца поверил в свое благополучное спасение. Робин же о нем сейчас совсем не думал. Он мечтал поскорее добраться до лагеря, слезть наконец с несносной зверюги, которая дважды умудрилась пребольно ущипнуть его за ногу, снять проклятые доспехи, чтоб их черти унесли вместе с хозяином... Стоп, без хозяина! Самому нужен.
Томас побежал обниматься с женой, а Робин, наскоро поцеловав Марион, приказал Уиллу и Джону тащить Гисборна на берег. Затем с наслаждением сбросил доспехи и до хруста в суставах потянулся: вроде бы и съездил лишь туда и обратно, а чувство такое, будто весь день разгружал телеги с зерном. Подумалось даже, и как Гисборн, бедняга, постоянно все это на себе таскает? Кстати, где он? И где все? В лесу стояла подозрительная тишина.
Робин спустился к озеру и обнаружил Уилла с Джоном, застывших в недоумении. Рыцаря на бревне не было.
— Где Гисборн? — спросил Робин, обводя взглядом всю компанию.
— Робин, ты не поверишь! — тихо произнес Джон.
— Где Гисборн? — повторил Робин уже требовательнее.
В ответ Уилл молча ткнул пальцем в воду. До Робина не сразу дошло, что он имеет в виду. Видимо, когда Гисборна отвязывали, тело соскользнуло, и никто не стал его вылавливать... То, что Гисборн мог утонуть, вдруг привело Робина в ужас. Он расстегнул пояс с ножнами, сунул в руки кому-то из разбойников и нырнул в озеро.
В голове все перемешалось: он ведь совсем не хотел топить Гая Гисборна... Так зачем тогда к бревну привязывал? Но доигрались они на этот раз — вот уж точно! И даже последующая ярость шерифа тут ни при чем. А при чем — утонувший молодой рыцарь, смерть которого в планы Робина не входила совершенно. Зеленоватая вода не позволяла толком разглядеть, что происходит на глубине, к тому же озеро оказалось вовсе не таким мелким, как все думали раньше. Робин отчаянно пытался высмотреть очертания тела, как вдруг в темноте под ним мелькнуло что-то белое. Вынырнув за глотком воздуха, он погрузился обратно.
Рука ухватила светлую ткань и удивительно легко потащила на себя. Рубаха... Вот только тела в ней не было. Робин чуть не выругался от досады, забыв, что находится под водой, и теряя воздух. Нужно было всплыть, а потом еще раз нырнуть. Дрыгнув ногами, Робин понял, что всплыть не может — зацепился сапогом за что-то на дне. Легкие разрывала боль. Робин схватился за кинжал... и обнаружил пустоту. Все оружие осталось на берегу, а руками опутавшие ногу водоросли никак не разорвать. Страх все сильнее сжимал его в своих тисках, как и осознание, что это место станет для него могилой. Сын Хэрна, гроза Ноттингема и защитник слабых бесславно утонет, барахтаясь в лесном озере. Ну не может же все закончиться так по-дурацки? Все чаяния и стремления, все, что любил всем сердцем, осталось там, на поверхности, как будто в другом мире. Тело билось в отчаянной попытке всплыть, в легкие устремилась вода, перед глазами качалось какое-то светлое марево... Лицо в паутине светлых волос. В угасающем сознании мелькнула мысль, что кто-то из друзей нырнул за ним, чтобы вытащить. Но у кого из них такие светлые волосы?
Огромные синие глаза с вертикальным зрачком уставились на Робина, и тот понял, что это конец. Что теперь никто и ничто не спасет его. Он уже почти лишился чувств, когда гибкий серебристый хвост резанул острым плавником по водорослям, высвобождая опутанные ноги. Последнее, что запомнил Робин — быстрое течение, увлекающее его со страшной скоростью, и боль в руке, как будто в нее впились чьи-то когти...
Очнулся Робин на противоположном берегу, и пока до него добежали друзья и Марион, уже успел выблевать все, что мог, и даже немного отдышаться. Осмотревшись, он заметил странный след на песке, словно от огромной, невозможно огромной змеи. Опершись на руки, он попытался встать, но правое запястье резануло болью. Робин взглянул на руку и вздрогнул: там отпечатались следы пяти пальцев. Оснащенных длинными острыми когтями.
— Ах ты дьявол! Сбежал! — вдруг заорал Мач.
Все обернулись и увидели на другой стороне озера Гисборна, неведомо как выбравшегося из воды. Злобная черная зверюга, на которой он ездил, вмиг оказалась рядом с хозяином. Гисборн вскочил в седло, и не успели разбойники глазом моргнуть, как его и след простыл.
Страсти улеглись только к вечеру. Робин немного успокоился, придя к выводу, что его, должно быть, спас Хэрн. А ночью проснулся с криком, потому что во сне на него смотрели синие глаза с вертикальным зрачком, полускрытые паутиной светлых волос.
***
Жизнь потекла своим чередом. Разбойники все так же грабили шерифа и спасали бедняков то от голода, то от виселицы. Шериф, Гай Гисборн и их люди все так же гонялись за неуловимыми разбойниками. И с каждым днем Робин все реже вспоминал о загадочном синеглазом существе. Да и Хэрн на все вопросы отвечал только: «Забудь!» То, как он тонул, и правда было бы неплохо забыть. Но все же иногда, во сне, вновь появлялись эти змеиные глаза, так похожие на... А вот эти мысли уже сам Робин гнал из головы поганой метлой. Сам не понимая, почему.
Лето между тем вступило в свои права, и близился праздник Солнцестояния. Шайка Локсли наслаждалась жизнью и развлекалась охотой и боем на палках, в коих Тук был непревзойденным мастером. Поединки чередовались с несомненно полезными для здоровья купаниями, ибо проигравший оказывался в воде. Одному Джону эти занятия, по-видимому, не приносили должного удовлетворения, и он неожиданно увлекся ночной рыбалкой. Исчезал ближе к закату, а возвращался только утром. Правда, без рыбы.
— Не клюет, понимаешь! — сокрушался он, но когда думал, что никто не смотрит, блаженно улыбался.
Эти улыбки навели Робина на подозрения, что на самом деле клюет, да еще как, правда, не рыба. Ему тоже хотелось сходить на рыбалку — настоящую. И, может быть, при свете луны еще раз увидеть то странное существо. Зачем, Робин и сам не знал, но если бы удалось взглянуть, он мог бы убедиться, что это не... Гисборн. А пока за рыбой ходил Джон.
Робин уже подумывал, не запретить ли ему таскаться на эти «рыбалки», во избежание опасных последствий, как однажды утром Джон примчался в лагерь чуть ли не в панике. Выяснилось, что Гисборн побывал в Уикэме и увидел там горе-рыболова. И несчастной деревне теперь отвалят по первое число. Выяснив, сколько именно «отвалят», Робин еле вспомнил как дышать. А где взять такие деньжищи, и вовсе голову сломал. Разве что унести всю казну шерифа, но как до нее добраться?
Разбойники резко помрачнели, а в довершение всего по лесу внезапно разнесся скрипучий и жутко фальшивящий голос, сопровождаемый столь же чудовищным треньканьем.
— Пресвятая дева, как можно так лютню мучить! — воскликнула Марион, схватившись за голову.
— Как можно так мучить нас? — поправили ее Тук с Робином, а последний с трудом подавил в себе желание затолкать инструмент в глотку злосчастному певцу.
— О, единственная моя настоящая любовь! — завывал тот на тропе.
Так они познакомилась с Аланом, теперь уже бродячим менестрелем.
***
Не хотелось Робину ввязываться в это дело, но Марион смогла бы уговорить его и на большую авантюру. Плохо во всем плане было одно: в результате он оказался на болоте вместе с Гисборном. И пока они пытались драться в илистой жиже, Робин увидел то, что и желал увидеть, и одновременно безумно боялся. Сильные руки сжимали его плечи, а огромные глаза на перемазанном грязью лице смотрели в упор, не отрываясь и не моргая. Внезапно человеческий зрачок начал стремительно уменьшаться и исчез, на миг оставив глаз переливаться синими волнами, которые затем расступились. В образовавшейся щели полыхнуло красным и погасло...
Робин что было силы оттолкнул Гисборна и быстро пополз к открытой воде, не слыша, что кричат ему вслед, и не замечая, как вокруг падают арбалетные болты. Ощущение реальности вернулось к нему только в маленькой заводи под ивами, где он спрятался и решил пересидеть.
Робин отмылся дочиста и улегся на ивовый ствол, склонившийся над водой. Надо было возвращаться к своим, но он решил, что повозка уже никуда не денется, а вот спокойно поразмыслить в лагере точно не дадут. Тело ныло от усталости, мысли путались, и тут он увидел едва различимый серебристый силуэт. Существо медленно проплыло мимо и скрылось в глубине. Робин тихонько спустился в воду и осторожно, стараясь не шуметь, поплыл следом. Камыши загораживали весь обзор, а высовываться не хотелось. Робин выбрался на берег и, припадая к земле, прокрался еще с дюжину ярдов. Ни на одной оленьей охоте он так не старался.
Заросли были густыми, но ему удачно подвернулась проплешина — видимо, старая кабанья лежка. Робин устроился на примятой осоке и, затаив дыхание, раздвинул камыши на ширину ладони. Отсюда было видно значительно лучше, чем с ивы.
На берегу маленькой заводи щипал траву вороной конь, на ветвях боярышника висела мокрая одежда, но самого Гисборна нигде видно не было. Робин подумал, что рыцарь, должно быть, скрывается где-то в кустах, может, даже выслеживает его, как вдруг в середине заводи появилась сначала голова, а потом и торс человека, в котором он тут же признал своего врага. Тот, видимо, тоже решил отмыться перед возвращением в замок.
На русалку он похож решительно не был, и Робин вновь поддался надежде, что его подозрения напрасны. И тут Гисборн выпрыгнул вверх. Ярда на четыре, не меньше. Миг показался Робину целой вечностью. Гибкое тело перекувырнулось в воздухе, блеснул на солнце серебристый хвост, раздался всплеск — и по воде разошлись мелкие волны. Затем наступила тишина.
Робин сидел в камышах, раскрыв рот и не сводя глаз с заводи. Сомнений больше не осталось — это точно Гисборн. Ну и сюрприз! И что теперь с этим делать?
— Кхм! — раздалось вдруг позади.
Робин резко развернулся и встретился взглядом с... тем самым русалом. Тот смотрел пристально и с оттенком любопытства.
— Ты... э-э-э... ты?.. — решил начать Робин.
— Только посмей ляпнуть то, что собираешься!
***
Тем же вечером Робин выведал у Хэрна, что Утиная заводь на Тренте — любимое место не только для местных уток. Особенно по ночам. Но прошла неделя, а ночные бдения у заводи не дали ничего.
— Отец, а как можно приручить наре?
— Никак. К тому же, они у нас не живут, предпочитают воды далекой Лифляндии.
— Живут, я сам видел. По крайней мере, один.
— Ах, ты про этого? Значит, он перестал приходить на Утиную заводь?
— Да... Он не пришел.
— По правде говоря, он не чистокровный наре. Но все равно это бесполезно. Они слишком гордые и обидчивые.
То, что некий рыцарь, он же наре, и впрямь очень гордый и обидчивый, Робин уже понял. Впрочем, на месте Гисборна он тоже наверное обиделся бы из-за пчел. Но где все-таки плещется теперь эта рыбка? Должен же он где-то плавать!
На поиски ушла дюжина дней. Робин кружил по Шервуду и окрестностям, как охотничий пес, ставший на след, даже про шерифа забыл. И наконец удача ему улыбнулась. Заросшая тропа привела его к старой заброшенной мельнице на Лине, неподалеку от Ньюстада. Местечко было довольно глухое, к тому же пользовалось недоброй славой — некогда вся семья мельника исчезла в одночасье. Да и потом случалось, что в тех краях бесследно пропадали люди. Даже углежоги старались держаться от мельницы подальше. Поговаривали, что в тамошних омутах живут келпи, а на полянах играют на костяных дудках дуэргары. Сколько было в тех историях правды, Робин не знал. Но вороной, который пасся перед большой запрудой, келпи точно не был.
Почуяв запах Робина, конь громко захрапел и начал бить копытом. Показав злонравной зверюге кулак, он проскользнул мимо. Но его и так уже поджидали. Робин кашлянул и спросил, ухмыляясь как можно наглее:
— Ну? Как водичка?
— Полезай сюда и узнаешь! Или боишься? — в мягком тягучем голосе явственно звучала насмешка. Да уж, характер у Гисборна оставался неизменным, независимо от наличия ног или хвоста.
Честно говоря, опасения у Робина имелись — все-таки это Гисборн. Тот случай в озере еще ничего не значит. Мало ли, почему этому... созданию взбрело в голову его спасти? Но показывать свой страх он не собирался. Наоборот, всем видом демонстрируя уверенность и неуязвимость, Робин отстегнул пояс с мечом и кинжалом, положил на траву.
Гисборн вдруг ушел на глубину, не дожидаясь, пока он присоединится. Робин задумался ненадолго, потом быстро разделся и нырнул. Вынырнув и откинув назад мокрые волосы, он растерянно осмотрелся. Наре куда-то исчез, и это ему не нравилось. Не хотелось торчать посреди запруды как поплавок, несмотря на то, что запруда действительно была теплой.
— Ну и как тебе водичка? — голос, внезапно раздавшийся слева, заставил Робина вздрогнуть.
— Замечательно! — ответил он и ударил рукой по воде, обдав их обоих брызгами. Наре всполошился и снова исчез под водой. Тогда Робин крикнул: — Гисборн, ты что, шуток не понимаешь?
Тот вынырнул и подплыл поближе.
— Я... постараюсь больше не шутить, — улыбнулся Робин. — Извини.
И, увидев недоумение на лице Гисборна, пояснил:
— Сейчас я не шучу.
В зрачках наре что-то вспыхнуло и погасло. Он пристально смотрел на Робина, а тот, глядя в эти необычные глаза, не мог понять, что ожидает в них увидеть. Но существо перед ним было прекрасно. Лицо, лишенное обычной надменности и высокомерия, показалось вдруг непреодолимо притягательным. Хотелось рассмотреть его поближе — и не только лицо. В лучах заходящего солнца кожа наре словно светилась. Робин не удержался, дотронулся до плеча, скользнул кончиками пальцев по ключице... И в тот же миг увидел перед собой руку с острыми когтями и перепонками между пальцев. Но рука была выброшена в защитном жесте. Робин постарался не думать, что может сделать эта рука, вздумай Гисборн (или наре?) сейчас напасть. Но, видимо, эти мысли все же отразились у него на лице, потому что Гисборн вдруг нахмурил брови и отплыл ярда на два.
— Я хотел половить угрей, — сказал он и осторожно добавил: — Составишь компанию?
— Я... Да! — согласился Робин, слабо представляя, как именно он эту компанию будет составлять.
Но ответ Гисборна, или наре — в этом вопросе Робин запутался окончательно, — поверг его в изумление:
— Побудь здесь, я скоро.
Робин не успел и рта раскрыть, как перед глазами промелькнул серебристый, отливающий синевой хвост, и наре растворился в глубине.
Потянулись бесконечные минуты ожидания. Наконец в ярде от Робина показался подводный охотник с добычей, нанизанной на когти. С правой руки его свисали три здоровенных угря; хвост четвертого стремительно исчезал во рту. Всосав рыбину до конца, наре довольно облизнулся и, глядя на ошарашенного Робина, ухмыльнулся, теперь отдаленно напоминая привычного Гисборна:
— Я думаю, нам нужен костер.
Пока Робин возился с костром, наре поймал еще двух угрей. Он явно собирался вернуться к человеческому облику, но Робин попросил подождать — уж очень хотелось рассмотреть его хорошенько.
А посмотреть было на что. Гибкий мощный хвост с острым плавником («Не трогай, порежешься») и чуть ли не вдвое длиннее тела покрывала мелкая чешуя. Однако там, где у любого мужчины находился детородный орган, у наре не было ничего. Робин усиленно делал вид, что данная деталь его не занимает, и вообще так и должно быть. Но это оказалось не так просто. Он ведь помнил, что в человеческом облике сквозь исподнее угадывалось оное внушительных размеров. И оно наверняка никуда не делось. Просто пряталось, потому что когда наре вышел из воды, уже на ногах, все уже было на своем месте. Робин постарался незаметно поправить штаны и перевел разговор в другое русло.
— А почему у тебя волосы короткие, ведь у... вас обычно длинные?
— Если наре обрезать волосы, они смогут становиться людьми и жить на земле. А если не обрезать, то лишь в воде.
Робин отметил, что акцент у Гисборна пропал — видимо, он прилагался исключительно к хвосту. А с ногами вернулось прежнее, привычное произношение.
— А ты откуда знаешь?
— Семья отца рассказала.
— Твой отец?..
— Да, наре. Как так получилось? Он любит путешествовать, и ему понравилось в Англии. А моей матушке надо было меньше в озере купаться по ночам. Там она и встретила моего отца. Результат видишь сам, — хмуро буркнул Гисборн.
— А чем?.. — вопрос вырвался сам собой, и если бы не сгущающиеся сумерки, то Гисборн заметил бы красную от смущения физиономию разбойника. Впрочем, вопрос его настолько изумил, что он не обратил внимания.
— А ты свою Марион чем? — Гисборн ткнул пальцем в шнуровку на штанах Робина: — Вот этим самым!
Под шнуровкой зачесалось снова, и Робин поспешно сменил тему:
— А почему вы не любите, когда вас русалками называют?
Гисборн поморщился.
— Потому что русалка — другое название сома. А то, что вы за них принимаете, это водные кикиморы, грязная чернь! Дженни и прочее отребье. Они убивают смертных, чтобы сожрать, питаются мертвечиной, утопленниками. И никогда не селятся там, где живут благородные накки, никсы и наре, потому что мы уничтожаем их, как бешеных лис и волков. Мы можем убить человека, но никогда не станем есть его.
Тут уже скривился Робин, и даже не из-за разговоров о поедании людей.
— Гисборн, ты опять за свое?
— Не за свое, а за установленный порядок вещей. Есть знать, и есть чернь, и так будет всегда!
— И ты, значит, у нас знать, а я — чернь?
Гисборн сплюнул, встал и, захватив плащ, пошел к вороному, который снова злобно захрапел — видимо, почуял, что хозяин в гневе. Робин молча проводил его взглядом и тяжело вздохнул.
***
Последние лучи заходящего солнца окрасили золотом верхушки деревьев и траву на полянах. Робин сидел у остывающего костра и смотрел в ту сторону, где скрылся Гисборн. На душе было паршиво, но отступать он не собирался. И почему-то не было ощущения, что наре больше не придет на запруду у старой мельницы. Может, не завтра, а через несколько дней, но он непременно появится.
Высокая рогатая фигура бесшумно отступила за старый вяз. По губам Охотника скользнула улыбка, он развернулся и растворился в темноте леса. «Можно ли приручить наре? Ты упрямее прочих, сын мой, возможно, у тебя получится. Просто это долгий путь, полный ошибок и поисков способа их исправить. Путь, на котором будет горечь сожаления за нанесенные раны и тепло улыбки примирения. Путь терпения и умения ценить предложенное другой стороной. Не все люди на такое способны, как и не все наре, но порой удается...»
***
— Отец, а как можно приручить человека?
— Никак. Они слишком гордые и обидчивые!
— Да уж! И некоторые в особенности! Но я все-таки попытаюсь.
— Что ж, ты упрямее других, может, у тебя и получится.
Название: Как удержать...
Автор: alisahansen
Бета: Shiae Hagall Serpent, Тетя Циля, rokomokofo
Канон: Robin of Sherwood
Размер: миди, 4 930 слов
Пейринг/Персонажи: Гай Гисборн/Робин Локсли, фоном Хэрн и ОМП
Категория: слэш
Жанр: mermaid!AU, мистика, романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: Робину Гай нравился уже давно, по правде говоря, с самого начала. Просто он упорно не хотел даже самому себе признаваться в интересе к врагу. Но после того как у Гая объявилось много скрытых и очень привлекательных особенностей, Робин понял, что все гораздо серьезнее, чем казалось
Предупреждения: немного ксенофилии
Робин понимал Гая и его нежелание приходить на их тайные встречи, но все равно надеялся. Может быть, рано или поздно, наре появится, и тогда... Что тогда?
«Извини, на самом деле я не хотел тебя вешать, просто меня попросила эта Сара»?
«Мне очень жаль, что так получилось тогда, в лесу, я не знал, что устроит Хэрн. Но с твоей стороны тоже было изрядное свинство»?
«Может, забудем, про все это и...» Вот что «и»? Начнем заново? Но откуда? С первого дня знакомства или с того, как узнал, что Гай Гисборн не совсем человек?
Робин тяжело вздохнул, спрятал оружие и одежду в кустах и спустился к запруде. Вода, теплая, как парное молоко, забирала напряжение дня и дарила успокоение. Робин немного поплавал и теперь, перевернувшись на спину, просто покачивался на легких волнах. Мысли постепенно перетекли в куда более приятное русло, пробитое давними бесплодными мечтами искупаться вместе с наре, но не как обычно. Коснуться бы светлой, почти сияющей кожи, почувствовать, как Гай проплывает под ним, ощутить спиной движение хвоста, который можно обхватить ногами, и на миг поймать эту норовистую рыбку в объятия, а потом...
Потом хотелось многого, но, увы, недосягаемого. Хотя, если предположить, что Гай все-таки появится, и они помирятся, почему бы не попробовать? Робину Гай нравился уже давно, по правде говоря, с самого начала. Просто он упорно не хотел даже самому себе признаваться в интересе к врагу. Но после того как у Гая объявилось много скрытых и очень привлекательных особенностей, Робин понял, что все гораздо серьезнее, чем казалось. Особенно этот изменяющийся голос. Если сиренам нужно петь, чтобы человек потерял рассудок, то Гаю достаточно было нескольких слов, чтобы вывести Робина из равновесия.
В облике наре Гай был желанен и одновременно недосягаем. За весь год не позволил подплыть к себе достаточно близко, чтобы прикоснуться, только один-единственный раз, в самом начале, и Робин до сих пор помнил прохладу гладкой кожи. И предостерегающе выставленную руку с когтями. В человеческом облике Гай был немногим доступнее. Да, его можно было случайно коснуться. Если честно, не совсем случайно. Да, с ним можно было подраться и даже ударить, но хотелось-то совсем другого! К тому же, Робин уже не мог воспринимать Гая и наре как разных существ.
Внезапно он уловил движение в воде под собой, услышал легкий, почти незаметный всплеск. Гай все-таки пришел! Но, обернувшись на звук, Робин похолодел. Из воды торчали две уродливые головы с оттопыренными, похожими на колючие плавники ушами, и с интересом разглядывали его, скаля длинные острые зубы.
— Смертный? Или нет? — прошипела одна голова.
— Нет, из живущих в Холмах, пока спящий. Да какая разница? — возразила другая и облизнулась. — Вкусный!
— Плохая идея, — тягучий спокойный голос заставил страшилищ резко обернуться.
Робин подумал, что еще ни разу не был так счастлив появлению Гая.
— Накки! — воскликнули фэйри в один голос.
— Вообще-то, наре, но это мелочи.
Жуткие фэйри зашушукались:
— Делаем хвосты! Кто знал, что эти тут могут быть? Ты же знаешь, какие они опасные!
— Не трясись! Это когда их хотя бы два. А он один! Мы легко с ним справимся, а потом и со вторым... Сможем месяц не охотиться.
Наре невозмутимо слушал все это, а Робину сказал только:
— Локсли, на берег.
— Я...
— Живо.
Робин понял, что сейчас лучше последовать совету, и рванул к берегу так быстро, как только мог. Только и успел услышать:
— Лови этого! Я займусь наре!
Робин не выдержал, обернулся. Увидел, как забурлила вода, и по ушам резанул пронзительный, на грани слышимости вопль, от которого чуть не разорвалась голова. Оглушенный, он не помнил, как добрался до берега, отполз подальше от воды. То, что творилось сейчас в глубине, было скрыто от глаз, и Робин старался не думать, что именно там происходит...
Ожидание показалось ему вечностью. И вот на поверхность всплыло тело. Сначала одно, затем второе. Робин вскочил, подбежал к запруде, пытаясь рассмотреть погибших. Что-то мелькнуло, и из воды появилась белобрысая голова. Наре перевернулся, с силой ударил хвостом, и волна лениво поднесла мертвецов к берегу. Эти существа были воистину отвратительны. От них разило тухлятиной, гнилью, железом и тиной. Спутанные темно-зеленые волосы частично закрывали уродливые лица, однако не могли прикрыть чудовищные клыки, которым позавидовал бы матерый секач. Но едва ли не страшнее клыков были длинные и ровные, будто острейшим клинком оставленные разрезы. Одному из противников наре когтями почти отделил голову от туловища, и она вяло покачивалась на сероватых сухожилиях; второго распорол от хвоста до горла, вскрыв ребра вместе с грудиной. Осклизлые синеватые потроха вывалились из животов и жуткими водорослями колыхались вокруг трупов. Бурая кровь клубилась в воде запруды, словно дым в прохладном осеннем воздухе.
— Ты знаешь, Гисборн, я... — надо было сказать хотя бы «спасибо», но вместо этого у Робина вырвалось: — Так вот они какие, эти дженни.
— Это не дженни, но тоже ничего хорошего, — устало произнес Гай, устраиваясь в корнях плакучей ивы. Облик он не менял, хвост частично был скрыт водой. — Знакомься, полукровки-киск.
— Что-то не хочется мне с ними знакомиться, — поморщился Робин.
— Ему перепала встреча в лучших нарских традициях, а он еще нос воротит! — сердито фыркнул Гай и слегка прикусил губу, будто сдерживая смех.
— Что за традиции такие? — подозрительно осведомился Робин, и Гай таки усмехнулся.
— Наре водят знакомство только с хорошими киск, а хороший киск — это дохлый киск. И чем дохлее, тем лучше, — он плеснул по воде хвостом и добавил: — Хвала Дану, эти уже не расплодятся.
— Один... одно... одна из них — женщина?! — Робин потрясенно уставился на трупы.
— Ну да. Локсли, у «них» это не у «нас». Женщины наре редко сражаются или дерутся. А у киск такое сплошь и рядом. Они нападают на все, что плавает, жрут не только человечину, но и фэйри, и даже соплеменников. К тому же спариваются с кем попало. Я и не знаю, чья еще кровь текла в жилах этих, — Гай брезгливо наморщил нос. — Отребье без традиций и порядков, мерзость.
— Зверские у вас традиции, — отозвался Робин и передернул плечами.
— Зато практичные.
Гай сполз обратно в запруду, ухватил трупы за хвосты и утащил к другому берегу, в заросли тростника, где и бросил. Робин думал, что сейчас он вернется и выйдет на берег уже человеком. Но Гай вновь устроился под ивой, наполовину в воде. Робин насторожился, перебрался поближе и, вглядевшись, заметил, что наре лишился почти трети плавника. Из раны сочилась кровь, как и из нескольких порезов на хвосте.
— Ты же ранен!
— Неважно. Тебе пора уходить.
— А ты? Давай я помогу тебе сесть в седло. Где ты оставил своего злобного монстра?
— Мне лучше побыть таким и здесь.
— Почему?
— Так легче заживают раны.
— Но твой...
— Плавник отрастет недели через две. У меня еще четыре пластины, мне хватит.
— Я могу... — начал было Робин, но Гай перебил его:
— Что ты можешь, я уже видел.
— Я все равно останусь, и... — Робин умолк, не зная, как лучше сказать, что собирается попросить помощи у Хэрна. — Отец...
Гай снова прервал его, и весьма грубо:
— Вот уж не надо! Мне и прошлого раза хватило!
Робин уже сам понял, что зря заикнулся про Хэрна, но все равно не удержался:
— Ну знаешь! А кто притащил наемников на праздник и изрубил священное дерево?
— Если бы кое-кто не лез не в свое дело перед этим...
— Если бы кое-кто не пытался похитить девушку...
— Марион вспомни!
— Я ее не похищал, а спас!
— А выглядело, будто похищал!
— Хорошо, давай не будем спорить, но я останусь, — Гай был способен в два счета вывести Робина из себя, но сейчас в его планы не входило ни ссориться, ни покидать наре в таком состоянии. — И это не обсуждается.
— Делай, что хочешь...
Гай внезапно сдался и устало закрыл глаза. Но стоило Робину принести мха и осторожно положить его на самый глубокий порез, он вздрогнул и дернул хвостом.
— Ты что делаешь?
— Кровь останавливаю. Чего ты дергаешься? Сам же сказал, могу делать, что хочу.
Гай даже рот раскрыл от удивления — видимо, такого он не ожидал. Но быстро взял себя в руки.
— Это лишнее. Пройдет и так.
Он явно был смущен и пытался это скрыть. Кровь быстро остановилась, но Робин не собирался бросать начатое дело, а заодно решил разузнать кое-что, давно его интересовавшее.
— Твой плавник... острый как меч. У всех наре такие?
— Нет, это оружие взрослых мужчин. Зато у женщин когти еще длиннее, — проворчал Гай, немного успокаиваясь, а Робин тем временем положил ладонь на хвост чуть выше плавника и осторожно погладил. Наре замер, уставившись на него своими змеиными глазами.
— Локсли, ты что творишь?
Робин и сам не знал. Просто всегда хотелось потрогать, каков этот хвост на ощупь, но он никогда не решался, опасаясь острых когтей. А сейчас такой подходящий случай...
— Я думал, он у тебя холодный и скользкий, как у рыбы.
— Нет, конечно! — от возмущения Гай снова дернул хвостом.
— Вот я и вижу, — Робин между тем бесцеремонно продвинул ладонь выше, — что ошибся.
Кожа, если так можно было назвать покров на хвосте наре, была слегка шершавой, но очень приятной на ощупь — как тонко выделанная замша. Хотелось продолжить исследование, но Гай как-то напрягся, и Робин отступил, перевел разговор на другую тему, тоже весьма занимательную.
— А как ты узнал, что один из... этих киск, — женщина? Я вот не понял, кто из них кто. У них же у обоих спереди ничего нет.
— Потому что плавать мешало бы, — нехотя ответил Гай, слегка морщась от боли.
В голове Робина возник план. Он пристроился рядом и спросил:
— Очень больно?
— Локсли, даже если и так, тебе-то что?
— Ну... Я могу попробовать... Иногда у меня получается убирать боль. Туку помогло! Целых два раза, — Робин не стал уточнять, что именно и как помогло. В особенности потому, что тогда Гай мог не только не позволить к себе прикоснуться, а еще и хвостом огреть. — Вдруг и тебе поможет?
— Локсли, что за бред ты несешь?
— Ничего не бред. В конце концов, Хэрн мой отец, а он умеет исцелять, — Робин не стал ждать протестов и положил руку туда, где, по его расчетам, у наре должно быть бедро. Гай вздрогнул, но не оттолкнул. Ободренный Робин провел рукой вниз, вверх, наблюдая за реакцией. Гай пристально следил, но почему-то не останавливал, и Робин осмелел еще больше. Но когда его рука поползла еще выше, наре напрягся, а когда придвинулась к предполагаемому паху, сказал:
— Локсли, прекрати, — голос его звучал немного хрипло, но настойчиво.
— Тебе же нравится, — Робин сдаваться не собирался, и упускать случай — тоже. К тому же, прикосновения начали распалять и его самого.
— Вот поэтому и прекрати.
— Уверен?
— Да. А то ты своим наложением рук добьешься такого, что точно не понравится тебе.
— А я, может, того и добиваюсь? — выпалил Робин, решив раскрыть карты.
Гай оторопело уставился на него. А Робин продолжил, не отводя взгляда:
— Ты спас меня, хотя мог оставить на растерзание этим киск. И ты продолжаешь приходить сюда, как бы мы ни... Как бы сложно все ни было. Спроси себя, почему, и ответь честно. Я себя уже спросил.
— И понравился тебе ответ?
— Сначала я не знал, что делать. А потом понял, что и ты... Хватит врать друг другу и самим себе! Не хотел бы меня видеть, не приходил бы, и я тоже. Хотел бы меня убить, давно сделал бы это. Да мы сто раз могли друг друга прикончить! Может, попробуем просто дать волю своим... — сказать «чувствам» Робин побоялся и теперь выжидающе смотрел на Гая.
Гай какое-то время молчал, явно нервничая — хвост то и дело плескал по воде, — потом ответил тихо:
— Если я сделаю, что хочется, тебе будет больно... А этого я не хочу.
Он опять нервно дернул хвостом, протянул руку и тыльной стороной ладони провел Робину по щеке, по шее. Мотнул головой и хотел отстраниться, но Робин поймал его за запястье.
— Гай, я же не девица невинная, — он лукаво ухмыльнулся и подался вперед. — И твой хвост меня возбуждает.
***
Робин проснулся и обнаружил, что лежит, укрытый плащом Гая, а его самого уже нет. Он перекатился на бок и вздохнул: казалось, болит каждая мышца, но это было так хорошо, что губы сами собой расплылись в улыбке. Робин спустился к воде, смыл следы ночной страсти. На загривке и бедрах чесались следы от зубов и когтей — Гаю пришлось приложить немало усилий, чтобы не перекусить в запале хрупкую человеческую шею, поддавшись инстинкту вцепиться изо всех сил и ни за что не выпускать. В остальном же наре не сильно отличались от людей. Тело сладко заныло при воспоминании, и Робин невольно хмыкнул, вспомнив, как жадно расспрашивал об устройстве того, что появилось из щели, раскрывшейся на гладком с виду хвосте, и как смущался Гай, отвечая, что он точно не знает, но кажется, это плавник...
Плавник там или нет, но выглядело оно для мужчины человеческого рода вполне привычно, по чувствительности не отличалось от члена, удобно лежало в руке и не только... Разве что Гай все-таки не соврал — выдержать размеры этого самого «плавника» для человека было и впрямь непростой задачей. Его предложение сменить облик Робин отверг и долго ласкал внушительное достоинство ртом — не слишком умело, но обоих это не смущало. Похожий на солоноватое молоко вкус ему понравился, а после голову повело так, будто он выпил кувшин крепкого вина. Готовил Робин себя сам, используя семя вместо масла, а Гай то следил за ним горящими глазами, то целовал и вылизывал внутреннюю поверхность бедер, стараясь не поранить клыками. В какой-то момент он сдернул Робина в воду и, наполовину удерживая над поверхностью, медленно, замирая с каждым толчком, втиснулся внутрь. Дальше все слилось в бесконечное, пьянящее и смешанное с болью наслаждение, тягучий нежный шепот в ухо и собственные стоны, долетавшие словно издалека. Робин смутно помнил, как Гай уложил его на берегу — сон сморил почти мгновенно. А как тот ушел, не помнил вообще.
Припрятав плащ, он отправился в лагерь, стараясь шагать с обычной легкостью. Это было непросто, задницу саднило, но не хотелось возбуждать излишнее любопытство.
К постоянным отлучкам Робина все уже привыкли, и на следующий день он вернулся к запруде. Вошел в теплую воду и лениво погреб к другому берегу. Тел киск там уже не было, видимо, их сожрали звери. Вскоре появился Гай, оставил коня пастись в отдалении, а сам быстро разделся и нырнул.
— Почему ты утром сбежал? — спросил Робин. Не то чтобы он злился, скорее, опасался, что чем-нибудь разочаровал наре.
— Мне нужно было вернуться в замок еще вечером, — Гай подплыл вплотную. — И... не хотел тебя будить. Прости.
Робин обхватил его за шею и притянул к себе, собираясь поцеловать, но Гай опередил его. Он остался человеком, и на этот раз Робин не возражал.
А утром обнаружил его снова в обличье наре. Гай расположился на стволе ивы, свесив хвост в воду, и явно о чем-то глубоко задумался. Одной рукой он подпирал подбородок, а когтем другой рассеянно царапал ствол, снимая тонкую стружку, которая, кружась, падала в воду. Робин вновь подумал, какое же страшное оружие эти когти — с такими и кинжала не надо. Почувствовав, что на него смотрят, Гай повернул голову и улыбнулся. Робин ответил ему тем же — не улыбнуться в ответ на улыбку Гая было невозможно.
— Проснулся? Присоединяйся! — Гай соскользнул с дерева, и Робин последовал за ним, намереваясь воплотить давнишнее желание оседлать наре в его стихии. Что и проделал к обоюдному удовольствию.
***
Развалившись на берегу, Робин поинтересовался, о чем Гай размышлял. Тот нехотя ответил:
— Да про этих киск. Мне это не нравится.
— Что именно?
— Не понимаю, как они сюда попали. Чистокровные предпочитают соленую воду, а полукровки могут жить и в пресной. Но их тут не было раньше, иначе я бы знал.
— Может, приплыли по реке?
— Вряд ли, — Гай качнул головой. — Вчера проверял. Слишком мелко, чтобы проплыть вниз по течению, а с другой стороны мельничное колесо. Оборачиваться киск не умеют, по земле тоже не пришли бы, — он вздохнул. — Поставлю здесь метку.
— Какую еще метку?
— Ну, что у этого места есть хозяин, и если кто-то из отребья еще появится, они поостерегутся тут охотиться. Метка наре — хорошее предупреждение.
Робин при слове «отребье» скривился и хотел было сказать, что он думает про высокомерие хвостатых рыцарей, но, вспомнив про киск, решил смолчать. А Гай добавил:
— И вообще какая-то странная запруда.
— Чем же она странная?
— Тем, что очень глубокая. Очень, — Гай выглядел озадаченным, и Робин решил его поддеть:
— Что, не можешь достать до дна? Смотри и учись! — и с этими словами сиганул в воду.
Однако Гай оказался прав: запруда и впрямь была необычайно глубока. Робину не хватало воздуха, а дна все не было. Легкие начали гореть, голову сдавило, и он уже рванул вверх, когда внизу промелькнула серебристая тень, и наре вытолкнул его на поверхность.
— Рехнулся? Ты что вытворяешь? Это же опасно!
— Ничего не опасно, я плаваю и ныряю не хуже, чем ты, а может, даже лучше, — Робин, отдышавшись, рассмеялся. — Нет, точно лучше!
— Робин, это не смешно, — Гай, кажется, обиделся. Или слишком за него испугался?
Выяснять это Робин не стал, но и нырять еще в тот день — тоже.
***
Они встречались почти каждый день и могли плескаться в запруде часами, а потом согревать друг друга у костра, устроившись на плаще. В один из вечеров Робин попросил Гая рассказать про семью: тот как раз поймал здоровенную рыбину и бросил ее к костру. Но, к его удивлению, Гай хмуро буркнул:
— Нечего рассказывать.
— Нет, постой, — опешил Робин. — Как это — нечего? Вот, например, почему ты все время зовешь их «семья моего отца»?
— Потому что они и есть семья моего отца, а не моя, — Гай нырнул и нескоро вынырнул обратно, но Робин не отступал:
— Почему? И вообще, как наре заводят семьи? Так же, как люди?
— Нет, по-другому.
— Так расскажи!
— Потом, — бросил Гай, вновь уходя на глубину.
Робин остался ждать на поверхности, и пока его не было, выпотрошил рыбину, обмазал глиной и закопал в угли. Гай вернулся с очередной добычей, вышел на берег.
— Расскажешь?
— Ну, если тебе так хочется... Не все наре заводят семьи.
— Почему? Разве у вас нет любви?
— Есть, просто она не такая, как у людей. Это сложно объяснить.
— А ты попробуй! Твой отец полюбил же твою мать.
Гай усмехнулся.
— Я не знаю. Он никогда не говорил об этом, и она тоже.
— Но они же... И ты никогда их не спрашивал?
— Нет. Но так уж получилось. Он бы все равно не смог жениться. Ни тут, ни дома.
— Почему?
— Он последний сын в семье, как у нас говорят, «мелкая икра». И меня там никто не признал бы. Я полукровка и бастард.
— Но ты же его сын и... Неужели фэйри так же нетерпимы к любящим, если те не равны по положению? Неужели у вас не случается, что кто-то хочет быть вместе вопреки всему?
— Как вы с Марион? — вдруг грустно спросил Гай.
— Да! — воскликнул Робин с горячностью, которую сам не сразу заметил.
— Такого у нас не бывает.
— Но почему?
— Не принято, — холодно отрезал Гай.
— То есть как?
— А так! Любовь — это, в первую очередь, обязательства и забота о том, кого любишь, и о семье. Не все могут себе это позволить. В богатых домах могут быть женаты все сыновья, но обычно только двое старших. А в остальных — один старший. Другие не могут, у них нет ничего, что они могли бы дать.
— А как же любовь? Твой отец... Он же любил твою мать, и она его.
— Я не знаю, кто из них кого любил и любил ли вообще. Просто так получилось. И потом, он долго не знал про меня. Она ему не сказала. Она вообще никому и ничего не сказала. Мой, как потом выяснилось, отчим хотел меня утопить, чтобы скрыть позор, и бросил в озеро. Тогда я и выяснил, что у меня, оказывается, есть хвост и настоящий отец. Мне было семь, когда я встретил его, он все понял и потом мне рассказал, — мрачно закончил Гай и, немного помолчав, спросил: — Робин, зачем тебе это?
— Хочу узнать тебя получше, — соврал Робин. Не признаваться же, насколько его разочаровало, что в некоторых вещах фэйри такие же, как люди? А затем с удивлением понял, что не так уж сильно и соврал.
— Зачем?
Робин промолчал. Несколько раз он задавался тем же вопросом, сидя на берегу в ожидании Гая, но не находил ответа. Или просто не хотел его искать.
— Думаю, рыба уже готова, — Робин сменил тему, и Гай, похоже, был этому только рад.
После ужина Гай вновь отправился исследовать запруду и не выныривал так долго, что Робин забеспокоился. Вернувшись наконец, он рассказал, что обнаружил на глубине течение, которого там быть не должно. Вернее, два течения: одно почти у дна, а другое чуть ближе к поверхности. Откуда они взялись и куда ведут, выяснить не удалось. Робину показалось, что Гай просто не хочет об этом говорить, но настаивать не стал.
Не спорил он и наутро, когда хотел устроиться сверху на теплом хвосте, но был опрокинут на землю. Решив, что Гай не в настроении, Робин начал вставать — и был вторично уложен на лопатки. Гай облизнулся, и он замер, одновременно в предвкушении и с долей страха. Впрочем, вскоре от страха не осталось и следа. Выпустив наконец из рук волосы своего хвостатого рыцаря, Робин блаженно вздохнул:
— И как тебе удалось спрятать клыки?
Гай самодовольно усмехнулся и притянул его к себе.
***
Однажды в конце лета Гай попросил его обязательно прийти на следующий день, и выглядел при этом чем-то озабоченным. Робин пришел, и Гай начал разговор без каких-либо предисловий.
— Тебе надо на время исчезнуть. Де Рено что-то затевает.
— И не подумаю! — возмутился изумленный Робин. — Уикэм обложили таким налогом, что уму непостижимо, и если они не заплатят, их всех...
— Откуда ты знаешь?
— Приходил Мэтью, сын Эдварда.
— В том-то и дело, что он пришел к тебе. Никто их не будет убивать, де Рено это невыгодно. Никто не режет курицу, пока она несет яйца. Он хочет заманить тебя в ловушку. Так что тебе с твоими людьми лучше спрятаться где-нибудь, пока все не уляжется.
— Не собираюсь я прятаться. Я не мышь!
— Ты не мышь, но тебе все равно надо где-то пересидеть. Так разумнее.
— Не собираюсь я нигде отсиживаться! И если ты будешь там, то...
Гай мотнул головой.
— Я не смогу тебе помочь.
— Боишься пойти против шерифа?
— Я не боюсь, но это будет провал.
— Тогда продолжай и дальше... служить ему! — Робин хотел сказать «продолжай и дальше лизать сапоги де Рено», но вовремя прикусил язык и выразился помягче: — Я не брошу крестьян на произвол судьбы.
— Ты и не успеешь, они бросят тебя первыми, — мрачно произнес Гай.
— Гисборн!
— Да, Гисборн! И что из этого? Ты просто не представляешь степень опасности!
— Я справлюсь с ней, как всегда. Я Робин Локсли и Сын Хэрна — не забывай об этом!
Гай внимательно посмотрел на Робина, а потом тихо спросил:
— Значит, ты пойдешь в Уикэм, чтобы помочь этим, так сказать, страждущим?
— Да. И я не хочу больше об этом говорить, — Робин постарался смягчить тон, но получилось плохо.
— Ты очень упрямый.
— Да по сравнению с тобой я вообще образец... — начал Робин, но Гай устало перебил:
— Давай не будем спорить, кто из нас упрямее, и кто чего образец. Это бесполезно, потому что бессмысленно, — и добавил уже миролюбиво: — Пойдем лучше поплаваем.
И почему Робин не насторожился при этих словах? Может, потому, что рука Гая скользнула ему по спине и ниже?..
Не насторожился он и потом, когда Гай вдруг погладил его по щеке:
— Прости меня.
— За что?
Тот посмотрел как-то грустно и потерянно, а потом вздохнул:
— За это.
И на Робина обрушилась темнота.
***
Он приходил в себя, отплевываясь от воды, а Гай поддерживал его, прижимая к себе.
— Гисборн, какого черта?
— Мне очень жаль, но ты не оставил мне выбора.
— Что ты сделал, черт подери? И где мы? — Робин озирался и не узнавал лес вокруг. Старая мельница и запруда исчезли.
— Где мы, я сказать не могу, но отсюда приплыли киск, — Гай хотел помочь подняться, но Робин оттолкнул его.
— Откуда ты знаешь? Ты уже был здесь?
— Да. Я выяснил, куда ведут течения, и решил тут осмотреться.
— А как мы попадем обратно?
— Ты — никак! — ответ прозвучал, как приговор.
— Гисборн?
Робин не верил своим ушам. Неужели этот мерзавец сыграл с ним самую злую шутку, какую только можно представить, и сейчас из-за деревьев выйдет де Рено с солдатами?
Но из-за деревьев никто не вышел, а Гай устало опустился на песок и тяжело вздохнул.
— Если бы я позволил тебе остаться там, шериф бы тебя убил.
— А сейчас мои друзья подумают, что я их бросил! Струсил и сбежал!
— Никто так не подумает. У них нет оснований.
— Какие основания, Гисборн?! Меня там нет!
— Твоего трупа там нет, потому что ты тут и живой. Робин, ты что, думал, я буду спокойно смотреть, как ты геройски погибаешь за благо непонятно кого и непонятно за что?
Робин почувствовал, как к горлу подкатывает тошнотворный комок.
— Мы возвращаемся.
— Нет, Робин, я не верну тебя туда.
Гай смотрел прямо на него, не отводя взгляда. Он не шутил, и его невозможно переубедить, понял Робин.
— Тогда убирайся! — рявкнул он. — И чтобы я тебя больше не видел! Я сам найду дорогу домой! Ты ведь даже не пес де Рено, ты такой же, как твари, которых ты убил! Но они-то хоть были честны со мной, когда хотели сожрать, а от твоей лжи меня тошнит!
Гай поднялся, вошел в воду. Обернулся на полпути:
— Прощай.
Через миг на поверхности разошлись мелкие круги, и она вновь стала неподвижной. Робин стоял на берегу и постепенно осознавал, что произошло.
***
Шорох за спиной заставил Робина вздрогнуть.
— Отец? Откуда ты?..
— Это часть моих владений.
— Ты можешь отвести меня обратно?
— Могу, но уже поздно. Твое место в Шервуде займет другой, а у тебя отныне иной путь. Ты из Народа Холмов, тебе пора покинуть людей.
Робин пропустил последние слова Хэрна мимо ушей.
— Значит, меня считают предателем и трусом...
— Все считают, что тебя разорвали псы, которых ты уводил от лагеря, чтобы спасти остальных.
— Но ведь это не так!
— Что есть «так»? А что есть «не так»? Все считают, что отчим Гисборна утонул в озере. Но я знаю, что это не так. Просто настоящий отец Гая защитил тех, кого любил, всеми способами, которые у него были. Что поделать? Это наре.
— То есть, Гай... тоже хотел меня защитить?
— Как он это себе представлял. Тебе удалось приручить его, сын мой. Ты ведь этого хотел?
— Отец... А он вернется?
— Не знаю.
***
— Что мне теперь делать, отец?
— Жить на земле, пока можешь. Вода всегда примет, ты же знаешь.
— Жить... Если получится. Мне не удалось приручить его. И в этом не повезло.
— Не спеши. Людям требуется время, чтобы осознать, что они любят и кого. Твой... избранник долго был среди смертных, он пока еще слишком человек.
— Время... Сколько его нужно?
— Некоторым больше, некоторым меньше. Но оно нужно всем.
***
Робин не знал, как долго прожил в этом лесу. Он завел знакомство с дриадами, коих тут оказалось видимо-невидимо, с пикси, хобами, но каждый вечер приходил к озеру и долго сидел у воды, думая о Гае, потерянном скорее всего навсегда.
Захотел привязать к себе? Заставить полюбить и этим потешить самолюбие, почувствовать в очередной раз свое превосходство? Думал, что получит чужое сердце, не отдав ни кусочка собственного? Что ж, Гай сделал то, что говорило о его чувствах больше любых слов. А Робин не нашел ничего лучше, как упрекнуть его в этом... Чтобы теперь часами ждать на берегу в надежде на чудо.
В сердце кровоточила рана, не желая заживать, и с каждым днем становилось все хуже, все больнее. Робин решился на последнее, что ему оставалось, — попробовать вернуться самому. Пусть течение вынесет его обратно в ту запруду, а уж потом он найдет Гая.
Вода оказалась ледяной, но Робину было плевать на все, он стремительно погружался глубже в поисках течения, не думая, хватит ли ему воздуха, чтобы доплыть. Подхваченный потоком, он несся куда-то, и последнее, что промелькнуло в меркнущем сознании —слова Гая, сказанные, кажется, вечность назад:
«Вода дает нам жизнь и принимает нас обратно. Мы все приходим к Матери Вод, когда наступает наше время, чтобы она дала нам новый плавник и указала путь теплого течения. Мы все! Вода — начало и конец, она всегда принимает нас».
Что ж. Теперь вода примет и его...
***
— Робин! Робин, ты меня слышишь?
Кто-то звал его таким знакомым и желанным голосом. Робин с трудом поднял веки и сквозь пелену увидел полные тревоги синие глаза. Рядом раздавался громкий плеск, и ему даже не нужно было смотреть, чтобы догадаться, что это наре нервно хлещет по воде хвостом.
— Гай?!
— Локсли, я еще могу понять, почему ты полез купаться в конце сентября, — Гай облегченно вздохнул, и в его тоне появились язвительные нотки. — Осень нынче жаркая. Чрезвычайно жаркая.
Робин, стуча зубами от холода, хотел сказать, что и правда стоит страшная духота, но ему не удалось. Гай обнял его, продолжая ворчать:
— Я даже могу понять, почему ты нырнул. Решил доказать, что умеешь это лучше меня. Но тут же сильное течение и камни, ты с ума сошел?
Робин не мог понять, сон это или нет. Он осмотрелся и увидел, что все еще находится там, откуда собирался уплыть.
— А мы что, опять здесь?
— Где же еще? В других местах тебя ждет виселица, не забыл? — Гай встряхнул его за плечи и добавил с усмешкой: — Меня, кстати, тоже. Но я туда не хочу и тебя не пущу.
— Значит, ты вернулся?
— И, кажется, вовремя. Послушай, Робин Локсли, если я скажу, что ты плаваешь и ныряешь лучше не только меня, но и моей кузины Ун, ты больше не будешь делать глупостей?
— Но это же вранье, — Робин плохо соображал, что несет, он просто вцепился в Гая, не веря своим глазам.
— Еще какое вранье, — согласился тот. — Лучше Ун не плавает никто, но в твоем случае небольшая ложь во спасение не помешает.
— Ладно, я не полезу больше в этот омут, — вздохнул Робин и прошептал: — Только не уплывай...
— Вот только не говори, что успел соскучиться! Не поверю.
— А если я скажу, что... я тосковал? Поверишь?
— Так ты больше не злишься?
— Только на себя. Не уплывай больше.
— Теперь — никогда.
«А ты боялся, что он не придет. Наре всегда возвращаются туда, где оставили свое сердце».
Робину очень хотелось сказать и вслух, и мысленно, что он думает про вечные недомолвки отца и их последствия, но Гай крепко сжал его в объятиях, и желание ругаться сразу пропало. В конце концов, родителей не выбирают. К тому же, Хэрн нашел, кому еще загадывать свои загадки, вот пусть и развлекается, а у них с Гаем есть дела поважнее.
на Литу
Лита (Ман Саури, Середина лета, Солнцеворот) — 21 июня, летнее солнцестояние, один из восьми солярных праздников Колеса года.
кажется, это плавник
Строение половой системы наре отчасти похоже на акулье. У акул половые органы парные, у самцов они образованы внутренними краями спинных плавников и называются плавниками же. У наре один член, но сам принцип примерно такой же.
@темы: Robin of Sherwood, фанфикшн
