Про наре и людей

[alisahansen]

Название: Как приручить...
Автор:  alisahansen
Бета:  Shiae Hagall Serpent,  Kon,  rokomokofo
Канон: Robin of Sherwood
Размер: мини, 3240 слов
Персонажи: Робин Локсли, Гай Гисборн, Хэрн, разбойники
Категория: джен, легкий намек на преслэш
Жанр: мистика, приключения
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание:когда люди Робина Локсли пытали рыцаря, привязав к бревну, они понятия не имели, с кем связались на самом деле
Предупреждения: mermaid!AU
Примечание: таймлайн — первый и второй сезоны
Иллюстрация:

"Сын северных вод"

автор  Аллорет НКеллен

Робин во все глаза таращился на невиданное доселе чудо:
— Ты... э-э-э... ты?..
— Только посмей ляпнуть то, что собираешься!
Голос прозвучал необычно. Робин не сразу понял, что именно не так — хотя «не так» было все! Но потом сообразил, что существо перед ним говорит с каким-то мягким, тягучим акцентом, какого в этих краях доселе никто не слышал.
— Я только хотел сказать...
Робин покосился на двухдюймовые когти, на острые как иглы зубы и решил, что, пожалуй, лучше проглотить слова, которые так и вертелись на кончике языка. Но совсем промолчать не получилось, и он произнес уклончиво:
— Хотел сказать, что ты... очень похож.
— Нет! И не путать!
— Но у тебя же...
— К «ним» мой род не имеет никакого отношения!
— А... Тогда кто ты?
Раздался плеск и над водой поплыл странный шелестящий свист, в котором Робину послышалось — «наре».

Двумя месяцами ранее

Робин возвращался из Ноттингема в Шервуд. Позади него сидел притихший Томас из Элсдона. Бедняга, похоже, боялся даже дышать, видимо, еще не до конца поверил в свое благополучное спасение. Робин же о нем сейчас совсем не думал. Он мечтал поскорее добраться до лагеря, слезть наконец с несносной зверюги, которая дважды умудрилась пребольно ущипнуть его за ногу, снять проклятые доспехи, чтоб их черти унесли вместе с хозяином... Стоп, без хозяина! Самому нужен.

Томас побежал обниматься с женой, а Робин, наскоро поцеловав Марион, приказал Уиллу и Джону тащить Гисборна на берег. Затем с наслаждением сбросил доспехи и до хруста в суставах потянулся: вроде бы и съездил лишь туда и обратно, а чувство такое, будто весь день разгружал телеги с зерном. Подумалось даже, и как Гисборн, бедняга, постоянно все это на себе таскает? Кстати, где он? И где все? В лесу стояла подозрительная тишина.
Робин спустился к озеру и обнаружил Уилла с Джоном, застывших в недоумении. Рыцаря на бревне не было.
— Где Гисборн? — спросил Робин, обводя взглядом всю компанию.
— Робин, ты не поверишь! — тихо произнес Джон.
— Где Гисборн? — повторил Робин уже требовательнее.
В ответ Уилл молча ткнул пальцем в воду. До Робина не сразу дошло, что он имеет в виду. Видимо, когда Гисборна отвязывали, тело соскользнуло, и никто не стал его вылавливать... То, что Гисборн мог утонуть, вдруг привело Робина в ужас. Он расстегнул пояс с ножнами, сунул в руки кому-то из разбойников и нырнул в озеро.
В голове все перемешалось: он ведь совсем не хотел топить Гая Гисборна... Так зачем тогда к бревну привязывал? Но доигрались они на этот раз — вот уж точно! И даже последующая ярость шерифа тут ни при чем. А при чем — утонувший молодой рыцарь, смерть которого в планы Робина не входила совершенно. Зеленоватая вода не позволяла толком разглядеть, что происходит на глубине, к тому же озеро оказалось вовсе не таким мелким, как все думали раньше. Робин отчаянно пытался высмотреть очертания тела, как вдруг в темноте под ним мелькнуло что-то белое. Вынырнув за глотком воздуха, он погрузился обратно.
Рука ухватила светлую ткань и удивительно легко потащила на себя. Рубаха... Вот только тела в ней не было. Робин чуть не выругался от досады, забыв, что находится под водой, и теряя воздух. Нужно было всплыть, а потом еще раз нырнуть. Дрыгнув ногами, Робин понял, что всплыть не может — зацепился сапогом за что-то на дне. Легкие разрывала боль. Робин схватился за кинжал... и обнаружил пустоту. Все оружие осталось на берегу, а руками опутавшие ногу водоросли никак не разорвать. Страх все сильнее сжимал его в своих тисках, как и осознание, что это место станет для него могилой. Сын Хэрна, гроза Ноттингема и защитник слабых бесславно утонет, барахтаясь в лесном озере. Ну не может же все закончиться так по-дурацки? Все чаяния и стремления, все, что любил всем сердцем, осталось там, на поверхности, как будто в другом мире. Тело билось в отчаянной попытке всплыть, в легкие устремилась вода, перед глазами качалось какое-то светлое марево... Лицо в паутине светлых волос. В угасающем сознании мелькнула мысль, что кто-то из друзей нырнул за ним, чтобы вытащить. Но у кого из них такие светлые волосы?
Огромные синие глаза с вертикальным зрачком уставились на Робина, и тот понял, что это конец. Что теперь никто и ничто не спасет его. Он уже почти лишился чувств, когда гибкий серебристый хвост резанул острым плавником по водорослям, высвобождая опутанные ноги. Последнее, что запомнил Робин — быстрое течение, увлекающее его со страшной скоростью, и боль в руке, как будто в нее впились чьи-то когти...

Очнулся Робин на противоположном берегу, и пока до него добежали друзья и Марион, уже успел выблевать все, что мог, и даже немного отдышаться. Осмотревшись, он заметил странный след на песке, словно от огромной, невозможно огромной змеи. Опершись на руки, он попытался встать, но правое запястье резануло болью. Робин взглянул на руку и вздрогнул: там отпечатались следы пяти пальцев. Оснащенных длинными острыми когтями.
— Ах ты дьявол! Сбежал! — вдруг заорал Мач.
Все обернулись и увидели на другой стороне озера Гисборна, неведомо как выбравшегося из воды. Злобная черная зверюга, на которой он ездил, вмиг оказалась рядом с хозяином. Гисборн вскочил в седло, и не успели разбойники глазом моргнуть, как его и след простыл.
Страсти улеглись только к вечеру. Робин немного успокоился, придя к выводу, что его, должно быть, спас Хэрн. А ночью проснулся с криком, потому что во сне на него смотрели синие глаза с вертикальным зрачком, полускрытые паутиной светлых волос.

***


Жизнь потекла своим чередом. Разбойники все так же грабили шерифа и спасали бедняков то от голода, то от виселицы. Шериф, Гай Гисборн и их люди все так же гонялись за неуловимыми разбойниками. И с каждым днем Робин все реже вспоминал о загадочном синеглазом существе. Да и Хэрн на все вопросы отвечал только: «Забудь!» То, как он тонул, и правда было бы неплохо забыть. Но все же иногда, во сне, вновь появлялись эти змеиные глаза, так похожие на... А вот эти мысли уже сам Робин гнал из головы поганой метлой. Сам не понимая, почему.

Лето между тем вступило в свои права, и близился праздник Солнцестояния. Шайка Локсли наслаждалась жизнью и развлекалась охотой и боем на палках, в коих Тук был непревзойденным мастером. Поединки чередовались с несомненно полезными для здоровья купаниями, ибо проигравший оказывался в воде. Одному Джону эти занятия, по-видимому, не приносили должного удовлетворения, и он неожиданно увлекся ночной рыбалкой. Исчезал ближе к закату, а возвращался только утром. Правда, без рыбы.
— Не клюет, понимаешь! — сокрушался он, но когда думал, что никто не смотрит, блаженно улыбался.
Эти улыбки навели Робина на подозрения, что на самом деле клюет, да еще как, правда, не рыба. Ему тоже хотелось сходить на рыбалку — настоящую. И, может быть, при свете луны еще раз увидеть то странное существо. Зачем, Робин и сам не знал, но если бы удалось взглянуть, он мог бы убедиться, что это не... Гисборн. А пока за рыбой ходил Джон.
Робин уже подумывал, не запретить ли ему таскаться на эти «рыбалки», во избежание опасных последствий, как однажды утром Джон примчался в лагерь чуть ли не в панике. Выяснилось, что Гисборн побывал в Уикэме и увидел там горе-рыболова. И несчастной деревне теперь отвалят по первое число. Выяснив, сколько именно «отвалят», Робин еле вспомнил как дышать. А где взять такие деньжищи, и вовсе голову сломал. Разве что унести всю казну шерифа, но как до нее добраться?
Разбойники резко помрачнели, а в довершение всего по лесу внезапно разнесся скрипучий и жутко фальшивящий голос, сопровождаемый столь же чудовищным треньканьем.
— Пресвятая дева, как можно так лютню мучить! — воскликнула Марион, схватившись за голову.
— Как можно так мучить нас? — поправили ее Тук с Робином, а последний с трудом подавил в себе желание затолкать инструмент в глотку злосчастному певцу.
— О, единственная моя настоящая любовь! — завывал тот на тропе.
Так они познакомилась с Аланом, теперь уже бродячим менестрелем.

***


Не хотелось Робину ввязываться в это дело, но Марион смогла бы уговорить его и на большую авантюру. Плохо во всем плане было одно: в результате он оказался на болоте вместе с Гисборном. И пока они пытались драться в илистой жиже, Робин увидел то, что и желал увидеть, и одновременно безумно боялся. Сильные руки сжимали его плечи, а огромные глаза на перемазанном грязью лице смотрели в упор, не отрываясь и не моргая. Внезапно человеческий зрачок начал стремительно уменьшаться и исчез, на миг оставив глаз переливаться синими волнами, которые затем расступились. В образовавшейся щели полыхнуло красным и погасло...
Робин что было силы оттолкнул Гисборна и быстро пополз к открытой воде, не слыша, что кричат ему вслед, и не замечая, как вокруг падают арбалетные болты. Ощущение реальности вернулось к нему только в маленькой заводи под ивами, где он спрятался и решил пересидеть.

Робин отмылся дочиста и улегся на ивовый ствол, склонившийся над водой. Надо было возвращаться к своим, но он решил, что повозка уже никуда не денется, а вот спокойно поразмыслить в лагере точно не дадут. Тело ныло от усталости, мысли путались, и тут он увидел едва различимый серебристый силуэт. Существо медленно проплыло мимо и скрылось в глубине. Робин тихонько спустился в воду и осторожно, стараясь не шуметь, поплыл следом. Камыши загораживали весь обзор, а высовываться не хотелось. Робин выбрался на берег и, припадая к земле, прокрался еще с дюжину ярдов. Ни на одной оленьей охоте он так не старался.
Заросли были густыми, но ему удачно подвернулась проплешина — видимо, старая кабанья лежка. Робин устроился на примятой осоке и, затаив дыхание, раздвинул камыши на ширину ладони. Отсюда было видно значительно лучше, чем с ивы.
На берегу маленькой заводи щипал траву вороной конь, на ветвях боярышника висела мокрая одежда, но самого Гисборна нигде видно не было. Робин подумал, что рыцарь, должно быть, скрывается где-то в кустах, может, даже выслеживает его, как вдруг в середине заводи появилась сначала голова, а потом и торс человека, в котором он тут же признал своего врага. Тот, видимо, тоже решил отмыться перед возвращением в замок.
На русалку он похож решительно не был, и Робин вновь поддался надежде, что его подозрения напрасны. И тут Гисборн выпрыгнул вверх. Ярда на четыре, не меньше. Миг показался Робину целой вечностью. Гибкое тело перекувырнулось в воздухе, блеснул на солнце серебристый хвост, раздался всплеск — и по воде разошлись мелкие волны. Затем наступила тишина.
Робин сидел в камышах, раскрыв рот и не сводя глаз с заводи. Сомнений больше не осталось — это точно Гисборн. Ну и сюрприз! И что теперь с этим делать?
— Кхм! — раздалось вдруг позади.
Робин резко развернулся и встретился взглядом с... тем самым русалом. Тот смотрел пристально и с оттенком любопытства.
— Ты... э-э-э... ты?.. — решил начать Робин.
— Только посмей ляпнуть то, что собираешься!

***


Тем же вечером Робин выведал у Хэрна, что Утиная заводь на Тренте — любимое место не только для местных уток. Особенно по ночам. Но прошла неделя, а ночные бдения у заводи не дали ничего.

— Отец, а как можно приручить наре?
— Никак. К тому же, они у нас не живут, предпочитают воды далекой Лифляндии.
— Живут, я сам видел. По крайней мере, один.
— Ах, ты про этого? Значит, он перестал приходить на Утиную заводь?
— Да... Он не пришел.
— По правде говоря, он не чистокровный наре. Но все равно это бесполезно. Они слишком гордые и обидчивые.

То, что некий рыцарь, он же наре, и впрямь очень гордый и обидчивый, Робин уже понял. Впрочем, на месте Гисборна он тоже наверное обиделся бы из-за пчел. Но где все-таки плещется теперь эта рыбка? Должен же он где-то плавать!
На поиски ушла дюжина дней. Робин кружил по Шервуду и окрестностям, как охотничий пес, ставший на след, даже про шерифа забыл. И наконец удача ему улыбнулась. Заросшая тропа привела его к старой заброшенной мельнице на Лине, неподалеку от Ньюстада. Местечко было довольно глухое, к тому же пользовалось недоброй славой — некогда вся семья мельника исчезла в одночасье. Да и потом случалось, что в тех краях бесследно пропадали люди. Даже углежоги старались держаться от мельницы подальше. Поговаривали, что в тамошних омутах живут келпи, а на полянах играют на костяных дудках дуэргары. Сколько было в тех историях правды, Робин не знал. Но вороной, который пасся перед большой запрудой, келпи точно не был.
Почуяв запах Робина, конь громко захрапел и начал бить копытом. Показав злонравной зверюге кулак, он проскользнул мимо. Но его и так уже поджидали. Робин кашлянул и спросил, ухмыляясь как можно наглее:
— Ну? Как водичка?
— Полезай сюда и узнаешь! Или боишься? — в мягком тягучем голосе явственно звучала насмешка. Да уж, характер у Гисборна оставался неизменным, независимо от наличия ног или хвоста.
Честно говоря, опасения у Робина имелись — все-таки это Гисборн. Тот случай в озере еще ничего не значит. Мало ли, почему этому... созданию взбрело в голову его спасти? Но показывать свой страх он не собирался. Наоборот, всем видом демонстрируя уверенность и неуязвимость, Робин отстегнул пояс с мечом и кинжалом, положил на траву.
Гисборн вдруг ушел на глубину, не дожидаясь, пока он присоединится. Робин задумался ненадолго, потом быстро разделся и нырнул. Вынырнув и откинув назад мокрые волосы, он растерянно осмотрелся. Наре куда-то исчез, и это ему не нравилось. Не хотелось торчать посреди запруды как поплавок, несмотря на то, что запруда действительно была теплой.
— Ну и как тебе водичка? — голос, внезапно раздавшийся слева, заставил Робина вздрогнуть.
— Замечательно! — ответил он и ударил рукой по воде, обдав их обоих брызгами. Наре всполошился и снова исчез под водой. Тогда Робин крикнул: — Гисборн, ты что, шуток не понимаешь?
Тот вынырнул и подплыл поближе.
— Я... постараюсь больше не шутить, — улыбнулся Робин. — Извини.
И, увидев недоумение на лице Гисборна, пояснил:
— Сейчас я не шучу.
В зрачках наре что-то вспыхнуло и погасло. Он пристально смотрел на Робина, а тот, глядя в эти необычные глаза, не мог понять, что ожидает в них увидеть. Но существо перед ним было прекрасно. Лицо, лишенное обычной надменности и высокомерия, показалось вдруг непреодолимо притягательным. Хотелось рассмотреть его поближе — и не только лицо. В лучах заходящего солнца кожа наре словно светилась. Робин не удержался, дотронулся до плеча, скользнул кончиками пальцев по ключице... И в тот же миг увидел перед собой руку с острыми когтями и перепонками между пальцев. Но рука была выброшена в защитном жесте. Робин постарался не думать, что может сделать эта рука, вздумай Гисборн (или наре?) сейчас напасть. Но, видимо, эти мысли все же отразились у него на лице, потому что Гисборн вдруг нахмурил брови и отплыл ярда на два.
— Я хотел половить угрей, — сказал он и осторожно добавил: — Составишь компанию?
— Я... Да! — согласился Робин, слабо представляя, как именно он эту компанию будет составлять.
Но ответ Гисборна, или наре — в этом вопросе Робин запутался окончательно, — поверг его в изумление:
— Побудь здесь, я скоро.
Робин не успел и рта раскрыть, как перед глазами промелькнул серебристый, отливающий синевой хвост, и наре растворился в глубине.
Потянулись бесконечные минуты ожидания. Наконец в ярде от Робина показался подводный охотник с добычей, нанизанной на когти. С правой руки его свисали три здоровенных угря; хвост четвертого стремительно исчезал во рту. Всосав рыбину до конца, наре довольно облизнулся и, глядя на ошарашенного Робина, ухмыльнулся, теперь отдаленно напоминая привычного Гисборна:
— Я думаю, нам нужен костер.
Пока Робин возился с костром, наре поймал еще двух угрей. Он явно собирался вернуться к человеческому облику, но Робин попросил подождать — уж очень хотелось рассмотреть его хорошенько.
А посмотреть было на что. Гибкий мощный хвост с острым плавником («Не трогай, порежешься») и чуть ли не вдвое длиннее тела покрывала мелкая чешуя. Однако там, где у любого мужчины находился детородный орган, у наре не было ничего. Робин усиленно делал вид, что данная деталь его не занимает, и вообще так и должно быть. Но это оказалось не так просто. Он ведь помнил, что в человеческом облике сквозь исподнее угадывалось оное внушительных размеров. И оно наверняка никуда не делось. Просто пряталось, потому что когда наре вышел из воды, уже на ногах, все уже было на своем месте. Робин постарался незаметно поправить штаны и перевел разговор в другое русло.
— А почему у тебя волосы короткие, ведь у... вас обычно длинные?
— Если наре обрезать волосы, они смогут становиться людьми и жить на земле. А если не обрезать, то лишь в воде.
Робин отметил, что акцент у Гисборна пропал — видимо, он прилагался исключительно к хвосту. А с ногами вернулось прежнее, привычное произношение.
— А ты откуда знаешь?
— Семья отца рассказала.
— Твой отец?..
— Да, наре. Как так получилось? Он любит путешествовать, и ему понравилось в Англии. А моей матушке надо было меньше в озере купаться по ночам. Там она и встретила моего отца. Результат видишь сам, — хмуро буркнул Гисборн.
— А чем?.. — вопрос вырвался сам собой, и если бы не сгущающиеся сумерки, то Гисборн заметил бы красную от смущения физиономию разбойника. Впрочем, вопрос его настолько изумил, что он не обратил внимания.
— А ты свою Марион чем? — Гисборн ткнул пальцем в шнуровку на штанах Робина: — Вот этим самым!
Под шнуровкой зачесалось снова, и Робин поспешно сменил тему:
— А почему вы не любите, когда вас русалками называют?
Гисборн поморщился.
— Потому что русалка — другое название сома. А то, что вы за них принимаете, это водные кикиморы, грязная чернь! Дженни и прочее отребье. Они убивают смертных, чтобы сожрать, питаются мертвечиной, утопленниками. И никогда не селятся там, где живут благородные накки, никсы и наре, потому что мы уничтожаем их, как бешеных лис и волков. Мы можем убить человека, но никогда не станем есть его.
Тут уже скривился Робин, и даже не из-за разговоров о поедании людей.
— Гисборн, ты опять за свое?
— Не за свое, а за установленный порядок вещей. Есть знать, и есть чернь, и так будет всегда!
— И ты, значит, у нас знать, а я — чернь?
Гисборн сплюнул, встал и, захватив плащ, пошел к вороному, который снова злобно захрапел — видимо, почуял, что хозяин в гневе. Робин молча проводил его взглядом и тяжело вздохнул.

***


Последние лучи заходящего солнца окрасили золотом верхушки деревьев и траву на полянах. Робин сидел у остывающего костра и смотрел в ту сторону, где скрылся Гисборн. На душе было паршиво, но отступать он не собирался. И почему-то не было ощущения, что наре больше не придет на запруду у старой мельницы. Может, не завтра, а через несколько дней, но он непременно появится.
Высокая рогатая фигура бесшумно отступила за старый вяз. По губам Охотника скользнула улыбка, он развернулся и растворился в темноте леса. «Можно ли приручить наре? Ты упрямее прочих, сын мой, возможно, у тебя получится. Просто это долгий путь, полный ошибок и поисков способа их исправить. Путь, на котором будет горечь сожаления за нанесенные раны и тепло улыбки примирения. Путь терпения и умения ценить предложенное другой стороной. Не все люди на такое способны, как и не все наре, но порой удается...»

***


— Отец, а как можно приручить человека?
— Никак. Они слишком гордые и обидчивые!
— Да уж! И некоторые в особенности! Но я все-таки попытаюсь.
— Что ж, ты упрямее других, может, у тебя и получится.



Название: Как удержать...
Автор:  alisahansen
Бета:  Shiae Hagall Serpent,  Тетя Циля,  rokomokofo
Канон: Robin of Sherwood
Размер: миди, 4 930 слов
Пейринг/Персонажи: Гай Гисборн/Робин Локсли, фоном Хэрн и ОМП
Категория: слэш
Жанр: mermaid!AU, мистика, романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: Робину Гай нравился уже давно, по правде говоря, с самого начала. Просто он упорно не хотел даже самому себе признаваться в интересе к врагу. Но после того как у Гая объявилось много скрытых и очень привлекательных особенностей, Робин понял, что все гораздо серьезнее, чем казалось
Предупреждения: немного ксенофилии

Июльская жара вот уже вторую неделю сводила с ума даже лесное зверье. Разбойники переселились на озеро. Там и дышалось чуточку легче, и можно было всласть поплавать. Хотя Робин предпочитал купаться в другом месте. Он ходил на ту самую запруду, но в последнее время один. Гая в облике наре он не видел уже два месяца, с тех пор, как тот решил покинуть эти места и зачем-то прихватил юную еврейку. С чего бы это стукнуло ему в голову, Робин так и не понял. Наверное, не стоило тогда заикаться про виселицу... Поговорить потом не удалось, и хотя бы как-то объясниться не получилось. Ведь на самом деле Робину все это было не нужно, просто этот еврей попался на дороге и так стенал о пропавшей дочери, что не помочь... А его доченька... Ох, вспоминать противно! И буквально через две недели, на Литу... Козе понятно, что от обиды все, но нет, Робин тогда думал, что Хэрн прав! Дубовая башка, не подумал, чем все может кончиться, и послушал отца. А сейчас, если бы знал, что тот задумал, — честное слово, сам бы врезал по рогам! Поздно: все старания Робина за этот год уже пошли прахом. Гай — он, конечно, кого хочешь доведет своим характером и истинно норманнской заносчивостью, но Хэрн тоже... Тот еще олень, если уж на то пошло!
Робин понимал Гая и его нежелание приходить на их тайные встречи, но все равно надеялся. Может быть, рано или поздно, наре появится, и тогда... Что тогда?
«Извини, на самом деле я не хотел тебя вешать, просто меня попросила эта Сара»?
«Мне очень жаль, что так получилось тогда, в лесу, я не знал, что устроит Хэрн. Но с твоей стороны тоже было изрядное свинство»?
«Может, забудем, про все это и...» Вот что «и»? Начнем заново? Но откуда? С первого дня знакомства или с того, как узнал, что Гай Гисборн не совсем человек?
Робин тяжело вздохнул, спрятал оружие и одежду в кустах и спустился к запруде. Вода, теплая, как парное молоко, забирала напряжение дня и дарила успокоение. Робин немного поплавал и теперь, перевернувшись на спину, просто покачивался на легких волнах. Мысли постепенно перетекли в куда более приятное русло, пробитое давними бесплодными мечтами искупаться вместе с наре, но не как обычно. Коснуться бы светлой, почти сияющей кожи, почувствовать, как Гай проплывает под ним, ощутить спиной движение хвоста, который можно обхватить ногами, и на миг поймать эту норовистую рыбку в объятия, а потом...
Потом хотелось многого, но, увы, недосягаемого. Хотя, если предположить, что Гай все-таки появится, и они помирятся, почему бы не попробовать? Робину Гай нравился уже давно, по правде говоря, с самого начала. Просто он упорно не хотел даже самому себе признаваться в интересе к врагу. Но после того как у Гая объявилось много скрытых и очень привлекательных особенностей, Робин понял, что все гораздо серьезнее, чем казалось. Особенно этот изменяющийся голос. Если сиренам нужно петь, чтобы человек потерял рассудок, то Гаю достаточно было нескольких слов, чтобы вывести Робина из равновесия.
В облике наре Гай был желанен и одновременно недосягаем. За весь год не позволил подплыть к себе достаточно близко, чтобы прикоснуться, только один-единственный раз, в самом начале, и Робин до сих пор помнил прохладу гладкой кожи. И предостерегающе выставленную руку с когтями. В человеческом облике Гай был немногим доступнее. Да, его можно было случайно коснуться. Если честно, не совсем случайно. Да, с ним можно было подраться и даже ударить, но хотелось-то совсем другого! К тому же, Робин уже не мог воспринимать Гая и наре как разных существ.
Внезапно он уловил движение в воде под собой, услышал легкий, почти незаметный всплеск. Гай все-таки пришел! Но, обернувшись на звук, Робин похолодел. Из воды торчали две уродливые головы с оттопыренными, похожими на колючие плавники ушами, и с интересом разглядывали его, скаля длинные острые зубы.
— Смертный? Или нет? — прошипела одна голова.
— Нет, из живущих в Холмах, пока спящий. Да какая разница? — возразила другая и облизнулась. — Вкусный!
— Плохая идея, — тягучий спокойный голос заставил страшилищ резко обернуться.
Робин подумал, что еще ни разу не был так счастлив появлению Гая.
— Накки! — воскликнули фэйри в один голос.
— Вообще-то, наре, но это мелочи.
Жуткие фэйри зашушукались:
— Делаем хвосты! Кто знал, что эти тут могут быть? Ты же знаешь, какие они опасные!
— Не трясись! Это когда их хотя бы два. А он один! Мы легко с ним справимся, а потом и со вторым... Сможем месяц не охотиться.
Наре невозмутимо слушал все это, а Робину сказал только:
— Локсли, на берег.
— Я...
— Живо.
Робин понял, что сейчас лучше последовать совету, и рванул к берегу так быстро, как только мог. Только и успел услышать:
— Лови этого! Я займусь наре!
Робин не выдержал, обернулся. Увидел, как забурлила вода, и по ушам резанул пронзительный, на грани слышимости вопль, от которого чуть не разорвалась голова. Оглушенный, он не помнил, как добрался до берега, отполз подальше от воды. То, что творилось сейчас в глубине, было скрыто от глаз, и Робин старался не думать, что именно там происходит...
Ожидание показалось ему вечностью. И вот на поверхность всплыло тело. Сначала одно, затем второе. Робин вскочил, подбежал к запруде, пытаясь рассмотреть погибших. Что-то мелькнуло, и из воды появилась белобрысая голова. Наре перевернулся, с силой ударил хвостом, и волна лениво поднесла мертвецов к берегу. Эти существа были воистину отвратительны. От них разило тухлятиной, гнилью, железом и тиной. Спутанные темно-зеленые волосы частично закрывали уродливые лица, однако не могли прикрыть чудовищные клыки, которым позавидовал бы матерый секач. Но едва ли не страшнее клыков были длинные и ровные, будто острейшим клинком оставленные разрезы. Одному из противников наре когтями почти отделил голову от туловища, и она вяло покачивалась на сероватых сухожилиях; второго распорол от хвоста до горла, вскрыв ребра вместе с грудиной. Осклизлые синеватые потроха вывалились из животов и жуткими водорослями колыхались вокруг трупов. Бурая кровь клубилась в воде запруды, словно дым в прохладном осеннем воздухе.
— Ты знаешь, Гисборн, я... — надо было сказать хотя бы «спасибо», но вместо этого у Робина вырвалось: — Так вот они какие, эти дженни.
— Это не дженни, но тоже ничего хорошего, — устало произнес Гай, устраиваясь в корнях плакучей ивы. Облик он не менял, хвост частично был скрыт водой. — Знакомься, полукровки-киск.
— Что-то не хочется мне с ними знакомиться, — поморщился Робин.
— Ему перепала встреча в лучших нарских традициях, а он еще нос воротит! — сердито фыркнул Гай и слегка прикусил губу, будто сдерживая смех.
— Что за традиции такие? — подозрительно осведомился Робин, и Гай таки усмехнулся.
— Наре водят знакомство только с хорошими киск, а хороший киск — это дохлый киск. И чем дохлее, тем лучше, — он плеснул по воде хвостом и добавил: — Хвала Дану, эти уже не расплодятся.
— Один... одно... одна из них — женщина?! — Робин потрясенно уставился на трупы.
— Ну да. Локсли, у «них» это не у «нас». Женщины наре редко сражаются или дерутся. А у киск такое сплошь и рядом. Они нападают на все, что плавает, жрут не только человечину, но и фэйри, и даже соплеменников. К тому же спариваются с кем попало. Я и не знаю, чья еще кровь текла в жилах этих, — Гай брезгливо наморщил нос. — Отребье без традиций и порядков, мерзость.
— Зверские у вас традиции, — отозвался Робин и передернул плечами.
— Зато практичные.
Гай сполз обратно в запруду, ухватил трупы за хвосты и утащил к другому берегу, в заросли тростника, где и бросил. Робин думал, что сейчас он вернется и выйдет на берег уже человеком. Но Гай вновь устроился под ивой, наполовину в воде. Робин насторожился, перебрался поближе и, вглядевшись, заметил, что наре лишился почти трети плавника. Из раны сочилась кровь, как и из нескольких порезов на хвосте.
— Ты же ранен!
— Неважно. Тебе пора уходить.
— А ты? Давай я помогу тебе сесть в седло. Где ты оставил своего злобного монстра?
— Мне лучше побыть таким и здесь.
— Почему?
— Так легче заживают раны.
— Но твой...
— Плавник отрастет недели через две. У меня еще четыре пластины, мне хватит.
— Я могу... — начал было Робин, но Гай перебил его:
— Что ты можешь, я уже видел.
— Я все равно останусь, и... — Робин умолк, не зная, как лучше сказать, что собирается попросить помощи у Хэрна. — Отец...
Гай снова прервал его, и весьма грубо:
— Вот уж не надо! Мне и прошлого раза хватило!
Робин уже сам понял, что зря заикнулся про Хэрна, но все равно не удержался:
— Ну знаешь! А кто притащил наемников на праздник и изрубил священное дерево?
— Если бы кое-кто не лез не в свое дело перед этим...
— Если бы кое-кто не пытался похитить девушку...
— Марион вспомни!
— Я ее не похищал, а спас!
— А выглядело, будто похищал!
— Хорошо, давай не будем спорить, но я останусь, — Гай был способен в два счета вывести Робина из себя, но сейчас в его планы не входило ни ссориться, ни покидать наре в таком состоянии. — И это не обсуждается.
— Делай, что хочешь...
Гай внезапно сдался и устало закрыл глаза. Но стоило Робину принести мха и осторожно положить его на самый глубокий порез, он вздрогнул и дернул хвостом.
— Ты что делаешь?
— Кровь останавливаю. Чего ты дергаешься? Сам же сказал, могу делать, что хочу.
Гай даже рот раскрыл от удивления — видимо, такого он не ожидал. Но быстро взял себя в руки.
— Это лишнее. Пройдет и так.
Он явно был смущен и пытался это скрыть. Кровь быстро остановилась, но Робин не собирался бросать начатое дело, а заодно решил разузнать кое-что, давно его интересовавшее.
— Твой плавник... острый как меч. У всех наре такие?
— Нет, это оружие взрослых мужчин. Зато у женщин когти еще длиннее, — проворчал Гай, немного успокаиваясь, а Робин тем временем положил ладонь на хвост чуть выше плавника и осторожно погладил. Наре замер, уставившись на него своими змеиными глазами.
— Локсли, ты что творишь?
Робин и сам не знал. Просто всегда хотелось потрогать, каков этот хвост на ощупь, но он никогда не решался, опасаясь острых когтей. А сейчас такой подходящий случай...
— Я думал, он у тебя холодный и скользкий, как у рыбы.
— Нет, конечно! — от возмущения Гай снова дернул хвостом.
— Вот я и вижу, — Робин между тем бесцеремонно продвинул ладонь выше, — что ошибся.
Кожа, если так можно было назвать покров на хвосте наре, была слегка шершавой, но очень приятной на ощупь — как тонко выделанная замша. Хотелось продолжить исследование, но Гай как-то напрягся, и Робин отступил, перевел разговор на другую тему, тоже весьма занимательную.
— А как ты узнал, что один из... этих киск, — женщина? Я вот не понял, кто из них кто. У них же у обоих спереди ничего нет.
— Потому что плавать мешало бы, — нехотя ответил Гай, слегка морщась от боли.
В голове Робина возник план. Он пристроился рядом и спросил:
— Очень больно?
— Локсли, даже если и так, тебе-то что?
— Ну... Я могу попробовать... Иногда у меня получается убирать боль. Туку помогло! Целых два раза, — Робин не стал уточнять, что именно и как помогло. В особенности потому, что тогда Гай мог не только не позволить к себе прикоснуться, а еще и хвостом огреть. — Вдруг и тебе поможет?
— Локсли, что за бред ты несешь?
— Ничего не бред. В конце концов, Хэрн мой отец, а он умеет исцелять, — Робин не стал ждать протестов и положил руку туда, где, по его расчетам, у наре должно быть бедро. Гай вздрогнул, но не оттолкнул. Ободренный Робин провел рукой вниз, вверх, наблюдая за реакцией. Гай пристально следил, но почему-то не останавливал, и Робин осмелел еще больше. Но когда его рука поползла еще выше, наре напрягся, а когда придвинулась к предполагаемому паху, сказал:
— Локсли, прекрати, — голос его звучал немного хрипло, но настойчиво.
— Тебе же нравится, — Робин сдаваться не собирался, и упускать случай — тоже. К тому же, прикосновения начали распалять и его самого.
— Вот поэтому и прекрати.
— Уверен?
— Да. А то ты своим наложением рук добьешься такого, что точно не понравится тебе.
— А я, может, того и добиваюсь? — выпалил Робин, решив раскрыть карты.
Гай оторопело уставился на него. А Робин продолжил, не отводя взгляда:
— Ты спас меня, хотя мог оставить на растерзание этим киск. И ты продолжаешь приходить сюда, как бы мы ни... Как бы сложно все ни было. Спроси себя, почему, и ответь честно. Я себя уже спросил.
— И понравился тебе ответ?
— Сначала я не знал, что делать. А потом понял, что и ты... Хватит врать друг другу и самим себе! Не хотел бы меня видеть, не приходил бы, и я тоже. Хотел бы меня убить, давно сделал бы это. Да мы сто раз могли друг друга прикончить! Может, попробуем просто дать волю своим... — сказать «чувствам» Робин побоялся и теперь выжидающе смотрел на Гая.
Гай какое-то время молчал, явно нервничая — хвост то и дело плескал по воде, — потом ответил тихо:
— Если я сделаю, что хочется, тебе будет больно... А этого я не хочу.
Он опять нервно дернул хвостом, протянул руку и тыльной стороной ладони провел Робину по щеке, по шее. Мотнул головой и хотел отстраниться, но Робин поймал его за запястье.
— Гай, я же не девица невинная, — он лукаво ухмыльнулся и подался вперед. — И твой хвост меня возбуждает.

***

Робин проснулся и обнаружил, что лежит, укрытый плащом Гая, а его самого уже нет. Он перекатился на бок и вздохнул: казалось, болит каждая мышца, но это было так хорошо, что губы сами собой расплылись в улыбке. Робин спустился к воде, смыл следы ночной страсти. На загривке и бедрах чесались следы от зубов и когтей — Гаю пришлось приложить немало усилий, чтобы не перекусить в запале хрупкую человеческую шею, поддавшись инстинкту вцепиться изо всех сил и ни за что не выпускать. В остальном же наре не сильно отличались от людей. Тело сладко заныло при воспоминании, и Робин невольно хмыкнул, вспомнив, как жадно расспрашивал об устройстве того, что появилось из щели, раскрывшейся на гладком с виду хвосте, и как смущался Гай, отвечая, что он точно не знает, но кажется, это плавник...
Плавник там или нет, но выглядело оно для мужчины человеческого рода вполне привычно, по чувствительности не отличалось от члена, удобно лежало в руке и не только... Разве что Гай все-таки не соврал — выдержать размеры этого самого «плавника» для человека было и впрямь непростой задачей. Его предложение сменить облик Робин отверг и долго ласкал внушительное достоинство ртом — не слишком умело, но обоих это не смущало. Похожий на солоноватое молоко вкус ему понравился, а после голову повело так, будто он выпил кувшин крепкого вина. Готовил Робин себя сам, используя семя вместо масла, а Гай то следил за ним горящими глазами, то целовал и вылизывал внутреннюю поверхность бедер, стараясь не поранить клыками. В какой-то момент он сдернул Робина в воду и, наполовину удерживая над поверхностью, медленно, замирая с каждым толчком, втиснулся внутрь. Дальше все слилось в бесконечное, пьянящее и смешанное с болью наслаждение, тягучий нежный шепот в ухо и собственные стоны, долетавшие словно издалека. Робин смутно помнил, как Гай уложил его на берегу — сон сморил почти мгновенно. А как тот ушел, не помнил вообще.
Припрятав плащ, он отправился в лагерь, стараясь шагать с обычной легкостью. Это было непросто, задницу саднило, но не хотелось возбуждать излишнее любопытство.
К постоянным отлучкам Робина все уже привыкли, и на следующий день он вернулся к запруде. Вошел в теплую воду и лениво погреб к другому берегу. Тел киск там уже не было, видимо, их сожрали звери. Вскоре появился Гай, оставил коня пастись в отдалении, а сам быстро разделся и нырнул.
— Почему ты утром сбежал? — спросил Робин. Не то чтобы он злился, скорее, опасался, что чем-нибудь разочаровал наре.
— Мне нужно было вернуться в замок еще вечером, — Гай подплыл вплотную. — И... не хотел тебя будить. Прости.
Робин обхватил его за шею и притянул к себе, собираясь поцеловать, но Гай опередил его. Он остался человеком, и на этот раз Робин не возражал.
А утром обнаружил его снова в обличье наре. Гай расположился на стволе ивы, свесив хвост в воду, и явно о чем-то глубоко задумался. Одной рукой он подпирал подбородок, а когтем другой рассеянно царапал ствол, снимая тонкую стружку, которая, кружась, падала в воду. Робин вновь подумал, какое же страшное оружие эти когти — с такими и кинжала не надо. Почувствовав, что на него смотрят, Гай повернул голову и улыбнулся. Робин ответил ему тем же — не улыбнуться в ответ на улыбку Гая было невозможно.
— Проснулся? Присоединяйся! — Гай соскользнул с дерева, и Робин последовал за ним, намереваясь воплотить давнишнее желание оседлать наре в его стихии. Что и проделал к обоюдному удовольствию.

***

Развалившись на берегу, Робин поинтересовался, о чем Гай размышлял. Тот нехотя ответил:
— Да про этих киск. Мне это не нравится.
— Что именно?
— Не понимаю, как они сюда попали. Чистокровные предпочитают соленую воду, а полукровки могут жить и в пресной. Но их тут не было раньше, иначе я бы знал.
— Может, приплыли по реке?
— Вряд ли, — Гай качнул головой. — Вчера проверял. Слишком мелко, чтобы проплыть вниз по течению, а с другой стороны мельничное колесо. Оборачиваться киск не умеют, по земле тоже не пришли бы, — он вздохнул. — Поставлю здесь метку.
— Какую еще метку?
— Ну, что у этого места есть хозяин, и если кто-то из отребья еще появится, они поостерегутся тут охотиться. Метка наре — хорошее предупреждение.
Робин при слове «отребье» скривился и хотел было сказать, что он думает про высокомерие хвостатых рыцарей, но, вспомнив про киск, решил смолчать. А Гай добавил:
— И вообще какая-то странная запруда.
— Чем же она странная?
— Тем, что очень глубокая. Очень, — Гай выглядел озадаченным, и Робин решил его поддеть:
— Что, не можешь достать до дна? Смотри и учись! — и с этими словами сиганул в воду.
Однако Гай оказался прав: запруда и впрямь была необычайно глубока. Робину не хватало воздуха, а дна все не было. Легкие начали гореть, голову сдавило, и он уже рванул вверх, когда внизу промелькнула серебристая тень, и наре вытолкнул его на поверхность.
— Рехнулся? Ты что вытворяешь? Это же опасно!
— Ничего не опасно, я плаваю и ныряю не хуже, чем ты, а может, даже лучше, — Робин, отдышавшись, рассмеялся. — Нет, точно лучше!
— Робин, это не смешно, — Гай, кажется, обиделся. Или слишком за него испугался?
Выяснять это Робин не стал, но и нырять еще в тот день — тоже.

***

Они встречались почти каждый день и могли плескаться в запруде часами, а потом согревать друг друга у костра, устроившись на плаще. В один из вечеров Робин попросил Гая рассказать про семью: тот как раз поймал здоровенную рыбину и бросил ее к костру. Но, к его удивлению, Гай хмуро буркнул:
— Нечего рассказывать.
— Нет, постой, — опешил Робин. — Как это — нечего? Вот, например, почему ты все время зовешь их «семья моего отца»?
— Потому что они и есть семья моего отца, а не моя, — Гай нырнул и нескоро вынырнул обратно, но Робин не отступал:
— Почему? И вообще, как наре заводят семьи? Так же, как люди?
— Нет, по-другому.
— Так расскажи!
— Потом, — бросил Гай, вновь уходя на глубину.
Робин остался ждать на поверхности, и пока его не было, выпотрошил рыбину, обмазал глиной и закопал в угли. Гай вернулся с очередной добычей, вышел на берег.
— Расскажешь?
— Ну, если тебе так хочется... Не все наре заводят семьи.
— Почему? Разве у вас нет любви?
— Есть, просто она не такая, как у людей. Это сложно объяснить.
— А ты попробуй! Твой отец полюбил же твою мать.
Гай усмехнулся.
— Я не знаю. Он никогда не говорил об этом, и она тоже.
— Но они же... И ты никогда их не спрашивал?
— Нет. Но так уж получилось. Он бы все равно не смог жениться. Ни тут, ни дома.
— Почему?
— Он последний сын в семье, как у нас говорят, «мелкая икра». И меня там никто не признал бы. Я полукровка и бастард.
— Но ты же его сын и... Неужели фэйри так же нетерпимы к любящим, если те не равны по положению? Неужели у вас не случается, что кто-то хочет быть вместе вопреки всему?
— Как вы с Марион? — вдруг грустно спросил Гай.
— Да! — воскликнул Робин с горячностью, которую сам не сразу заметил.
— Такого у нас не бывает.
— Но почему?
— Не принято, — холодно отрезал Гай.
— То есть как?
— А так! Любовь — это, в первую очередь, обязательства и забота о том, кого любишь, и о семье. Не все могут себе это позволить. В богатых домах могут быть женаты все сыновья, но обычно только двое старших. А в остальных — один старший. Другие не могут, у них нет ничего, что они могли бы дать.
— А как же любовь? Твой отец... Он же любил твою мать, и она его.
— Я не знаю, кто из них кого любил и любил ли вообще. Просто так получилось. И потом, он долго не знал про меня. Она ему не сказала. Она вообще никому и ничего не сказала. Мой, как потом выяснилось, отчим хотел меня утопить, чтобы скрыть позор, и бросил в озеро. Тогда я и выяснил, что у меня, оказывается, есть хвост и настоящий отец. Мне было семь, когда я встретил его, он все понял и потом мне рассказал, — мрачно закончил Гай и, немного помолчав, спросил: — Робин, зачем тебе это?
— Хочу узнать тебя получше, — соврал Робин. Не признаваться же, насколько его разочаровало, что в некоторых вещах фэйри такие же, как люди? А затем с удивлением понял, что не так уж сильно и соврал.
— Зачем?
Робин промолчал. Несколько раз он задавался тем же вопросом, сидя на берегу в ожидании Гая, но не находил ответа. Или просто не хотел его искать.
— Думаю, рыба уже готова, — Робин сменил тему, и Гай, похоже, был этому только рад.
После ужина Гай вновь отправился исследовать запруду и не выныривал так долго, что Робин забеспокоился. Вернувшись наконец, он рассказал, что обнаружил на глубине течение, которого там быть не должно. Вернее, два течения: одно почти у дна, а другое чуть ближе к поверхности. Откуда они взялись и куда ведут, выяснить не удалось. Робину показалось, что Гай просто не хочет об этом говорить, но настаивать не стал.
Не спорил он и наутро, когда хотел устроиться сверху на теплом хвосте, но был опрокинут на землю. Решив, что Гай не в настроении, Робин начал вставать — и был вторично уложен на лопатки. Гай облизнулся, и он замер, одновременно в предвкушении и с долей страха. Впрочем, вскоре от страха не осталось и следа. Выпустив наконец из рук волосы своего хвостатого рыцаря, Робин блаженно вздохнул:
— И как тебе удалось спрятать клыки?
Гай самодовольно усмехнулся и притянул его к себе.

***

Однажды в конце лета Гай попросил его обязательно прийти на следующий день, и выглядел при этом чем-то озабоченным. Робин пришел, и Гай начал разговор без каких-либо предисловий.
— Тебе надо на время исчезнуть. Де Рено что-то затевает.
— И не подумаю! — возмутился изумленный Робин. — Уикэм обложили таким налогом, что уму непостижимо, и если они не заплатят, их всех...
— Откуда ты знаешь?
— Приходил Мэтью, сын Эдварда.
— В том-то и дело, что он пришел к тебе. Никто их не будет убивать, де Рено это невыгодно. Никто не режет курицу, пока она несет яйца. Он хочет заманить тебя в ловушку. Так что тебе с твоими людьми лучше спрятаться где-нибудь, пока все не уляжется.
— Не собираюсь я прятаться. Я не мышь!
— Ты не мышь, но тебе все равно надо где-то пересидеть. Так разумнее.
— Не собираюсь я нигде отсиживаться! И если ты будешь там, то...
Гай мотнул головой.
— Я не смогу тебе помочь.
— Боишься пойти против шерифа?
— Я не боюсь, но это будет провал.
— Тогда продолжай и дальше... служить ему! — Робин хотел сказать «продолжай и дальше лизать сапоги де Рено», но вовремя прикусил язык и выразился помягче: — Я не брошу крестьян на произвол судьбы.
— Ты и не успеешь, они бросят тебя первыми, — мрачно произнес Гай.
— Гисборн!
— Да, Гисборн! И что из этого? Ты просто не представляешь степень опасности!
— Я справлюсь с ней, как всегда. Я Робин Локсли и Сын Хэрна — не забывай об этом!
Гай внимательно посмотрел на Робина, а потом тихо спросил:
— Значит, ты пойдешь в Уикэм, чтобы помочь этим, так сказать, страждущим?
— Да. И я не хочу больше об этом говорить, — Робин постарался смягчить тон, но получилось плохо.
— Ты очень упрямый.
— Да по сравнению с тобой я вообще образец... — начал Робин, но Гай устало перебил:
— Давай не будем спорить, кто из нас упрямее, и кто чего образец. Это бесполезно, потому что бессмысленно, — и добавил уже миролюбиво: — Пойдем лучше поплаваем.
И почему Робин не насторожился при этих словах? Может, потому, что рука Гая скользнула ему по спине и ниже?..
Не насторожился он и потом, когда Гай вдруг погладил его по щеке:
— Прости меня.
— За что?
Тот посмотрел как-то грустно и потерянно, а потом вздохнул:
— За это.
И на Робина обрушилась темнота.

***

Он приходил в себя, отплевываясь от воды, а Гай поддерживал его, прижимая к себе.
— Гисборн, какого черта?
— Мне очень жаль, но ты не оставил мне выбора.
— Что ты сделал, черт подери? И где мы? — Робин озирался и не узнавал лес вокруг. Старая мельница и запруда исчезли.
— Где мы, я сказать не могу, но отсюда приплыли киск, — Гай хотел помочь подняться, но Робин оттолкнул его.
— Откуда ты знаешь? Ты уже был здесь?
— Да. Я выяснил, куда ведут течения, и решил тут осмотреться.
— А как мы попадем обратно?
— Ты — никак! — ответ прозвучал, как приговор.
— Гисборн?
Робин не верил своим ушам. Неужели этот мерзавец сыграл с ним самую злую шутку, какую только можно представить, и сейчас из-за деревьев выйдет де Рено с солдатами?
Но из-за деревьев никто не вышел, а Гай устало опустился на песок и тяжело вздохнул.
— Если бы я позволил тебе остаться там, шериф бы тебя убил.
— А сейчас мои друзья подумают, что я их бросил! Струсил и сбежал!
— Никто так не подумает. У них нет оснований.
— Какие основания, Гисборн?! Меня там нет!
— Твоего трупа там нет, потому что ты тут и живой. Робин, ты что, думал, я буду спокойно смотреть, как ты геройски погибаешь за благо непонятно кого и непонятно за что?
Робин почувствовал, как к горлу подкатывает тошнотворный комок.
— Мы возвращаемся.
— Нет, Робин, я не верну тебя туда.
Гай смотрел прямо на него, не отводя взгляда. Он не шутил, и его невозможно переубедить, понял Робин.
— Тогда убирайся! — рявкнул он. — И чтобы я тебя больше не видел! Я сам найду дорогу домой! Ты ведь даже не пес де Рено, ты такой же, как твари, которых ты убил! Но они-то хоть были честны со мной, когда хотели сожрать, а от твоей лжи меня тошнит!
Гай поднялся, вошел в воду. Обернулся на полпути:
— Прощай.
Через миг на поверхности разошлись мелкие круги, и она вновь стала неподвижной. Робин стоял на берегу и постепенно осознавал, что произошло.

***

Шорох за спиной заставил Робина вздрогнуть.
— Отец? Откуда ты?..
— Это часть моих владений.
— Ты можешь отвести меня обратно?
— Могу, но уже поздно. Твое место в Шервуде займет другой, а у тебя отныне иной путь. Ты из Народа Холмов, тебе пора покинуть людей.
Робин пропустил последние слова Хэрна мимо ушей.
— Значит, меня считают предателем и трусом...
— Все считают, что тебя разорвали псы, которых ты уводил от лагеря, чтобы спасти остальных.
— Но ведь это не так!
— Что есть «так»? А что есть «не так»? Все считают, что отчим Гисборна утонул в озере. Но я знаю, что это не так. Просто настоящий отец Гая защитил тех, кого любил, всеми способами, которые у него были. Что поделать? Это наре.
— То есть, Гай... тоже хотел меня защитить?
— Как он это себе представлял. Тебе удалось приручить его, сын мой. Ты ведь этого хотел?
— Отец... А он вернется?
— Не знаю.

***

— Что мне теперь делать, отец?
— Жить на земле, пока можешь. Вода всегда примет, ты же знаешь.
— Жить... Если получится. Мне не удалось приручить его. И в этом не повезло.
— Не спеши. Людям требуется время, чтобы осознать, что они любят и кого. Твой... избранник долго был среди смертных, он пока еще слишком человек.
— Время... Сколько его нужно?
— Некоторым больше, некоторым меньше. Но оно нужно всем.

***

Робин не знал, как долго прожил в этом лесу. Он завел знакомство с дриадами, коих тут оказалось видимо-невидимо, с пикси, хобами, но каждый вечер приходил к озеру и долго сидел у воды, думая о Гае, потерянном скорее всего навсегда.
Захотел привязать к себе? Заставить полюбить и этим потешить самолюбие, почувствовать в очередной раз свое превосходство? Думал, что получит чужое сердце, не отдав ни кусочка собственного? Что ж, Гай сделал то, что говорило о его чувствах больше любых слов. А Робин не нашел ничего лучше, как упрекнуть его в этом... Чтобы теперь часами ждать на берегу в надежде на чудо.
В сердце кровоточила рана, не желая заживать, и с каждым днем становилось все хуже, все больнее. Робин решился на последнее, что ему оставалось, — попробовать вернуться самому. Пусть течение вынесет его обратно в ту запруду, а уж потом он найдет Гая.
Вода оказалась ледяной, но Робину было плевать на все, он стремительно погружался глубже в поисках течения, не думая, хватит ли ему воздуха, чтобы доплыть. Подхваченный потоком, он несся куда-то, и последнее, что промелькнуло в меркнущем сознании —слова Гая, сказанные, кажется, вечность назад:
«Вода дает нам жизнь и принимает нас обратно. Мы все приходим к Матери Вод, когда наступает наше время, чтобы она дала нам новый плавник и указала путь теплого течения. Мы все! Вода — начало и конец, она всегда принимает нас».
Что ж. Теперь вода примет и его...

***

— Робин! Робин, ты меня слышишь?
Кто-то звал его таким знакомым и желанным голосом. Робин с трудом поднял веки и сквозь пелену увидел полные тревоги синие глаза. Рядом раздавался громкий плеск, и ему даже не нужно было смотреть, чтобы догадаться, что это наре нервно хлещет по воде хвостом.
— Гай?!
— Локсли, я еще могу понять, почему ты полез купаться в конце сентября, — Гай облегченно вздохнул, и в его тоне появились язвительные нотки. — Осень нынче жаркая. Чрезвычайно жаркая.
Робин, стуча зубами от холода, хотел сказать, что и правда стоит страшная духота, но ему не удалось. Гай обнял его, продолжая ворчать:
— Я даже могу понять, почему ты нырнул. Решил доказать, что умеешь это лучше меня. Но тут же сильное течение и камни, ты с ума сошел?
Робин не мог понять, сон это или нет. Он осмотрелся и увидел, что все еще находится там, откуда собирался уплыть.
— А мы что, опять здесь?
— Где же еще? В других местах тебя ждет виселица, не забыл? — Гай встряхнул его за плечи и добавил с усмешкой: — Меня, кстати, тоже. Но я туда не хочу и тебя не пущу.
— Значит, ты вернулся?
— И, кажется, вовремя. Послушай, Робин Локсли, если я скажу, что ты плаваешь и ныряешь лучше не только меня, но и моей кузины Ун, ты больше не будешь делать глупостей?
— Но это же вранье, — Робин плохо соображал, что несет, он просто вцепился в Гая, не веря своим глазам.
— Еще какое вранье, — согласился тот. — Лучше Ун не плавает никто, но в твоем случае небольшая ложь во спасение не помешает.
— Ладно, я не полезу больше в этот омут, — вздохнул Робин и прошептал: — Только не уплывай...
— Вот только не говори, что успел соскучиться! Не поверю.
— А если я скажу, что... я тосковал? Поверишь?
— Так ты больше не злишься?
— Только на себя. Не уплывай больше.
— Теперь — никогда.

«А ты боялся, что он не придет. Наре всегда возвращаются туда, где оставили свое сердце».

Робину очень хотелось сказать и вслух, и мысленно, что он думает про вечные недомолвки отца и их последствия, но Гай крепко сжал его в объятиях, и желание ругаться сразу пропало. В конце концов, родителей не выбирают. К тому же, Хэрн нашел, кому еще загадывать свои загадки, вот пусть и развлекается, а у них с Гаем есть дела поважнее.

Глоссарий

на Литу
Лита (Ман Саури, Середина лета, Солнцеворот) — 21 июня, летнее солнцестояние, один из восьми солярных праздников Колеса года.

кажется, это плавник
Строение половой системы наре отчасти похоже на акулье. У акул половые органы парные, у самцов они образованы внутренними краями спинных плавников и называются плавниками же. У наре один член, но сам принцип примерно такой же.

@темы: Robin of Sherwood, фанфикшн

---

[alisahansen]

Название: Сделать выбор
Автор: alisahansen
Бета:  Shiae Hagall Serpent,  Тетя Циля
Канон: Robin of Sherwood
Размер: миди, 4 319 слов
Персонажи: Робин Локсли, Гай Гисборн, Хэрн, ОМП, упоминаются остальные
Категория: джен, преслэш
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: если ты надел для маскировки рясу монаха, как бы не пришлось им стать, пусть и ненадолго. А эта стезя полна сюрпризов. И раненый враг — не последний из них
Предупреждения: описание ожогов
Примечания: таймлайн между первым и вторым сезоном и второй сезон

— Хвала Пресвятой Деве, я уж было подумал, что у меня теперь два пациента, а не один, — сухонький монах похлопал Робина по щекам, окончательно приводя в сознание, и внимательно посмотрел на него. — Брат Майкл, верно ли ты выбрал для себя стезю врачевания? Ведь это тяжелый путь, выдержишь ли ты его и страдания больных?
— Выдержу, — в голове было пусто, в желудке муторно, но Робин поднялся с пола и, пошатываясь, добрел до лавки у стены.
Придется выдержать.

Двумя днями ранее

— Так кто ты, говоришь, такой? — Уилл, зло ухмыляясь, тащил за капюшон рясы молодого монаха, судорожно прижимавшего к груди какой-то мешок.
— Брат Майкл из обители Святой Марии, добрый человек!
— Я тебе покажу, какой я добрый, — Уилл приставил к горлу монаха кинжал.
— Убери кинжал! — рявкнул Робин.
— Робин, я поймал одну из монастырских крыс аббата Хьюго! — Уилл осклабился, но клинок от шеи пленника отодвинул.
— И что же он тут делал? — с интересом произнес Робин, разглядывая длинного и тощего, как жердь, монаха.
— А ну, рассказывай! — Уилл ткнул монаха кулаком в спину.
Из сбивчивого рассказа выяснилось следующее: аббат послал его в Ноттингем для помощи брату Марку, что заботится о больных и страждущих при церкви Святой Марии. Тот давно просил дать ему помощника в трудах его.
Подумав немного, Робин хитро улыбнулся хитро и велел:
— Раздевайся, брат.
Уилл насторожился.
— Ты что задумал?
— Посмотреть, что делается в Ноттингеме.
Вечером к городским воротам подошел монах.
Больница при церкви Святой Марии не была больницей в буквальном смысле этого слова, но сюда за помощью шли почти все жители прихода. Брат Марк оказался улыбчивым стариком и обрадовался приходу брата Майкла, то есть Робина, как явлению святого. И тут же приставил его отмывать огромный стол, на котором только что вскрыл ученику пекаря нарыв на шее. Робин вздохнул и взялся за тряпку и ведро. Возясь с ними, Робин не заметил, как к брату Марку пришел кто-то еще, услышал только, что тот разговаривает с визитером у дверей. А затем позвал:
— Брат Майкл! Брат Майкл!
Пока Робин соображал, что зовут вообще-то его, брат Марк уже привел другого монаха, такого же седого и худого.
— Ах, вот ты где, — довольно кивнул он и огорошил Робина новостью: — Бросай все, я справлюсь сам, а ты пойдешь с братом Томасом. Поможешь ему ухаживать за раненым, а то один он не справляется.
В планы Робина это не входило, но протестовать означало навлечь на себя подозрения, и он поспешил за братом Томасом, который, несмотря на свой возраст, шустро пробирался через толпу.
— Брат, а куда мы идем? — Робин старался не поддаваться беспокойству, но ответ монаха не оставил сомнений:
— В замок.
Одно дело — потолкаться в городе, и совсем другое — попасть в замок. Впрочем, риск оправдывался тем, что можно там разузнать. В конце концов, с мечтой ограбить личную сокровищницу шерифа Робин еще не расстался.

***

— Снимай сандалии и мой руки. Таз и кувшин в углу, ногти вычисти щеткой, — скомандовал брат Томас, и Робин удивился его уверенному тону. Похоже, в прежней жизни этот тщедушный старик привык отдавать приказы.
Они зашли в комнату, размеры которой Робин определить не мог из-за перегородивших ее от пола до потолка занавесей. В нос ударил тошнотворный запах, до слуха доносились слабые хрипящие и слегка булькающие звуки. Робин попытался заглянуть за занавеси, но брат Томас тут же его одернул:
— Нет, сначала вымой руки и надень фартук.
— Зачем?
— Сейчас поймешь. Мой.
Робин послушно налил воды в таз и взял щетку. Пальцы с непривычки саднило. Брат Томас взял его за запястья и тщательно осмотрел руки. Робин понадеялся, что тот не придаст особого значения мозолям от тетивы и меча — мало ли, кто принимает постриг, к тому же и священники не гнушались охотой на зайцев и лис. Монах выпустил его, дождался, пока он наденет чистый фартук, и снял с полки глиняную бутыль. К тошнотворному запаху прибавился ядреный аромат можжевелового бренди.
— Подставляй.
Робин послушно выполнил просьбу, больше напоминавшую приказ. Брат Томас вылил немного бренди в его ладони и велел растереть руки с обеих сторон, особенно между пальцев.
— А теперь держи руки перед собой, как будто держишь мяч, и ничего не трогай, пока я не вымою свои. Понял?
Робин кивнул, не понимая, что происходит. Брат Томас отмылся и тоже смазал пальцы бренди.
— Смотри и делай, как я, — он сложил ладони, как в молитве, и нырнул спиной в прорезь занавеси. Робин после короткой задержки последовал за ним. Повернувшись, он увидел, как брат Томас снимает кусок тонкого полотна с лежащего на кровати человека. Его руки и ноги были привязаны к изголовью и изножью. И тут Робин понял, откуда взялся отвратительный удушающий запах. На кровати лежал голый молодой мужчина, у которого была если не наполовину, то на треть обожжена спина от поясницы до шеи. Бедра и ноги несчастного были прикрыты отдельно, как и голова. Уцелевшая кожа едва обтягивала ребра, а у самого позвоночника, кажется, не осталось и плоти. Из-под черных струпьев сочилась сукровица, они потрескались и стали похожи на уголья, подернувшиеся пеплом, среди которых алым пятном выделялся круг раны — похоже, от арбалетного болта.
К горлу подступил комок с привкусом желчи, и Робин сглотнул. Наверное, это один из солдат, пострадавший на пожаре примерно седмицу назад, когда Робин удирал отсюда с Марион, Мачем и Туком. А теперь он снова здесь, чтобы... Чтобы что? Помочь этому солдату? Отступать было поздно. Нужно как-то действовать дальше, пока его мнимое монашество не раскрыли.
— Брат Майкл, возьми у очага на лавке чистую чашку и налей в нее отвара из котелка, принеси мне и снова помой руки, таз и кувшин рядом.
— Но я же только что их...
— Не спорь, так надо. Благодаря всем этим простым действиям мне удалось...
Тут брат Томас отвлекся на глухой стон обожженного. Робин направился к очагу, попутно замечая, что на полу нет ни клочка соломы, а каменный пол так чист, будто его только что отдраили со щелоком. Около очага стоял небольшой стол, заставленный склянками, у самого края — ступка с пестиком, а на лавке действительно нашлись кувшин, таз и чистое полотно, чтобы вытереть руки. Кроме этого стола, двух лавок и кровати, на которой лежал раненый, ничего другого в комнате не было. Дышать становилось все труднее, и Робин изумился, как выдерживает эту жуткую вонь брат Томас. И еще изумился, что, несмотря на смрад, в комнате ни одной мухи, хотя их тут должны быть тучи. Поискав глазами окно, Робин заметил, что оно открыто, но не завешено, а забито рамой с натянутой на нее тканью. Воздуха, конечно, попадало мало, но и мух тоже. Еще бы тут и мух на такую рану!
Все-таки ему было немного жаль этого солдата, который пострадал, в общем-то, по вине... А по чьей вине это, собственно, произошло? Гисборна! Он же уронил фонарь! Однако повесить все на Гисборна не позволили память и совесть. И Робин решил остановиться на мысли, что не важно, кто виноват, просто так получилось. От этих размышлений его отвлек голос монаха:
— Брат Майкл, прошу тебя, поторопись с отваром, нам нужно промыть раны и обтереть его прежде, чем кончится действие маковой настойки. А оно уже кончается.
Робин налил отвар в чашку и осознал, что сейчас ему придется смачивать эти струпья, чтобы потом осторожно удалить все, что получится. Ему доводилось помогать ухаживать за ранеными, но не за такими. Превозмогая отвращение, Робин взял чистую тряпку, как просил брат Томас, и окунул ее в отвар. Ни по цвету, ни по запаху он не мог определить травы, но решил оставить это на потом. Брат Томас тем временем откинул простыни с бедер раненого и начал обтирать его. Робин поймал себя на неуместных мыслях, что у несчастного даже сейчас очень красивое тело, едва ли не самое красивое, что он видел, хотя от него и остались одни кости, прикрытые лохмотьями кожи. А теперь шрам, который останется от ожога, навеки обезобразит такое совершенство.
Несмотря на всю неуместность, эти мысли помогли Робину справиться с собой, и он принялся обмывать жуткие черные струпья. Он старался действовать осторожно, но раненый все равно вздрагивал от прикосновений и едва слышно стонал. Робин, охваченный жалостью, положил руку на здоровую часть спины и слегка погладил, пытаясь если не успокоить, то дать истерзанному телу хоть немного других ощущений. Кожа была почти ледяной, под ладонью ощущались ребра, а под ними бешено колотилось сердце. Робин с трудом успокоил собственное и снова обмакнул тряпку в отвар... Брат Томас уже закончил свою часть работы, выставил миску с грязной водой за занавесь и вновь споласкивал руки. А заодно внимательно наблюдал за Робином.
— Нам надо повернуть его и дать настойку. Помоги мне.
Монах взял со стола склянку, плеснул из нее в маленькую плошку и подошел к раненому. Робин осторожно отвязал тому руки и ноги, удивляясь, насколько они посинели, и, стараясь не касаться ожога, попытался перевернуть несчастного.
И тут брат Томас убрал с его головы тряпку. Робин не сразу сообразил, что видит. Серое, с заострившимися чертами лицо, перебитый нос... Грязные соломенные волосы спадают на лоб, а глаза, приоткрытые и устремленные прямо на него, все еще изумительно голубого цвета, несмотря на то, что от хозяина этих глаз осталась тень. С потрескавшихся и пересохших губ сорвался слабый хрип. Что произошло дальше, Робин уже не помнил.

***

Он сидел на лавке, не в силах отвести взгляд от лежащего на кровати Гисборна. Монах снова накрыл обожженную спину чистым полотном, уселся рядом с Робином и некоторое время молчал, а потом спросил:
— Ты знаешь его? — и после краткой паузы продолжил: — Вижу, что да. Я понимаю тебя. Видеть страдания человека, которого ты знаешь, гораздо тяжелее. Уверен, что выдержишь?
Робин не знал, что ответить. Не говорить же, что раненый — его враг? Лишь бы только старик не стал расспрашивать дальше. Голова еще кружилась, и в ней никак не могла уложиться мысль, что несчастный, которому Робин сочувствовал, оказался последним существом, которого следует жалеть. Но не жалеть его Робин не мог, и от осознания этого становилось еще хуже.
— Я не знаю, — вырвалось у него.
— Тогда уходи, — сказал вдруг монах. — Но прежде чем уйти, скажи, что вы сделали с братом Майклом?
Робин вздрогнул и взглянул на него. Взгляд монаха был очень серьезен, но угрозы в себе не таил. Робин это почувствовал, как и то, что брат Томас производил обманчивое впечатление: за тщедушной внешностью скрывалась немалая сила и военная подготовка. Уверенный тон, привычка распоряжаться... В миру брат Томас явно был не пекарем.
— Если думаешь напасть, считая, что я беззащитный старик, — продолжил тем временем монах, будто догадался о его мыслях, — то будь уверен, я могу за себя постоять. Если думаешь, что я позову солдат, ты ошибаешься. Я мог бы позвать их, когда увидел тебя. Я знаком с братом Майклом, мы встречались в больнице при церкви Святого Антония. Итак, что с ним случилось?
— Он в лесу, ему не причинили вреда, — ответил Робин.
— Ступай, никто не узнает, что ты был здесь.
Робин поднялся с лавки и как во сне вышел за дверь. Глубокий капюшон рясы позволил бы ему беспрепятственно миновать охрану, но, пройдя с десяток шагов по галерее, Робин вдруг остановился и повернул обратно. Брат Томас раскусил его с самого начала, но беспокоило не это: он не мог избавиться от стоящей перед глазами картины. Невидящий взгляд Гисборна, потрескавшиеся губы, едва слышный шепот... Робин гнал от себя видение, но оно не уходило.
Стучать пришлось несколько раз. Брат Томас, открыв дверь, удивленно приподнял брови.
— Раз ты вернулся, тебе придется кое-что объяснить мне, — усмехнулся он, пропуская Робина внутрь и закрывая дверь на засов. — Но сначала ответь, зачем ты пришел?
Робин молчал. Он задавал этот же вопрос себе и не находил подходящего ответа. В город он пришел разузнать, что делает и замышляет шериф. В замок попал случайно. А вот зачем вернулся?..
— Возможно, ты еще не выяснил, что нужно, — брат Томас едва заметно улыбнулся. — Видишь, я не спрашиваю, что ты выведывал здесь. Но ты вмешался в мою работу. Вряд ли ты этого хотел, но вышло так, а не иначе, и теперь тебе придется это учитывать. С тех пор, как ты надел рясу брата Майкла, ты невольно взял на себя его миссию, вернее, часть ее. И коль скоро ты решил побыть братом Майклом еще немного, предупреждаю, что буду требовать беспрекословного подчинения.
— Не боитесь, что я убью его? — этот вопрос почему-то выскочил сам собой. Монах даже не удивился.
— Нет. Сомневаюсь, что ты пришел именно за этим. А даже если и так, меня тебе придется убить раньше. И это будет непросто даже для тебя, Робин Локсли.
— Как вы догадались?
— Он тебя узнал. Но это неважно. Его сознание спутано, и тому виной не только маковая настойка, без которой он уже умер бы от боли...
Их прервал стук в дверь. Робин насторожился, но брат Томас успокоил его:
— Это служанка, она оставила на лавке за дверью наш ужин и чистое белье.
— Почему она не зашла сюда?
— Я запретил всем входить без моего разрешения.
— И они послушались?
— Им пришлось, потому что я вытребовал это у шерифа. И ему тоже пришлось смириться. Эти служанки вместе с лекарем, которого позвал шериф, едва не угробили несчастного. Его треплет лихорадка, в ранах антонов огонь, и один Господь знает, чем все закончится! Меня нашел один солдат, кто-то из его семьи был у нас в госпитале, — брат Томас вздохнул и пояснил: — Я из братьев ордена Святого Иоанна.
Значит, госпитальер? Теперь многое прояснилось. Робин удивленно хмыкнул. Интересно, кто так постарался для Гисборна: ведь казалось, солдаты его тихо ненавидят. Как выяснилось, не все. Брат Томас тем временем забрал из-за двери поднос и сунул его Робину в руки, прибавив веско:
— За раненого отвечаю я, потому что он жив до сих пор только волею Господа и моими стараниями. И не в его интересах, чтобы здесь был проходной двор. Понятно?
— Ну...
— Раз ты взялся за дело брата Майкла, то и делай его, как сделал бы брат Майкл. Эта неделя будет для всех нас очень тяжелой.

***

Насколько точны были слова брата Томаса, Робин понял уже на следующий день, когда глаза смыкались от желания заснуть хоть стоя. Поить водой и разведенным медом — непрерывно, понемногу, с ложки. По часам вливать настойку. Чистить рану. Обтирать тело и менять постель, смазывать пролежни настоянным на травах маслом, разминать затекшие от привязи руки и ноги. Размягчать отварами и бережно убирать присохшие струпья, зная, что скоро они образуются снова. И до бесконечности мыть полы и руки и следить, чтобы ни тени грязи не коснулось сожженной плоти... Вдобавок ко всему Гисборн то и дело начинал бредить, пытался вырваться, что-то неразборчиво кричал, отдавал какие-то приказы. Робин, стараясь удержать, наваливался на него с уцелевшей части спины, шептал всякую успокаивающую чушь, сам не всегда соображая, что говорит — лишь бы Гисборн перестал метаться, рискуя переломать руки и ноги. Робин не знал, что именно помогало: слова, ласковый тон, прикосновение, но постепенно тот затихал.
— Ты разбираешь, что он говорит? — спросил Робин у брата Томаса.
— Что тут разбирать? Война, и он сейчас там.
— А ты откуда все это знаешь?
— Что все?
— Все это, — Робин указал на стол со снадобьями: — Как ухаживать за ранеными, лечить.
Брат Томас ненадолго погрузился в себя, а потом коротко ответил:
— Маргат.
Название было Робину знакомо, но вспомнить, где его слышал, он не мог. Любопытство брало свое, и за едой он принялся расспрашивать брата Томаса, однако вскоре пожалел, что начал задавать вопросы. Живое воображение рисовало жуткие картины, которые не шли в сравнение с виденным здесь: людей, обожженных греческим огнем до костей, но еще живых, похожих на обугленные куски мяса; пропитанный кровью песок; десятки копий с насаженными на них головами...
Робин едва заставил себя доесть. Брат Томас понимающе усмехнулся, отошел к кровати. Робин же еще какое-то время сидел на лавке и смотрел на Гисборна. Он не знал, что чувствует к нему теперь, но понимал, что после такого кто угодно ожесточился бы. И сейчас Гисборн вновь проживал все это в кошмарах.

***

— Брат Майкл!
Робин вздрогнул и открыл глаза. Он задремал сидя, прислонившись спиной к стене. Миска горячей каши оказала настолько умиротворяющее действие, что он не заметил, как провалился в сон. Дни для него слились в один, как огарки свечей в восковой комок. Когда Робин заметил, что приступы бреда проходят легче и Гай успокаивается быстрее, если слышит его голос, то начал разговаривать с ним больше. Конечно, в полной мере разговорами это нельзя было назвать — так, отдельные слова по ходу дела:
— Не дергайся так, еще хуже сделаешь.
— Сейчас вытру. Я знаю, что больно... Да, прости, я не знаю. Но я помогу... Я осторожно...
— Сейчас дам настойку, и будет полегче. Потерпи, сейчас пройдет.
Постепенно забываясь, он начинал говорить уже о другом, пока брат Томас дремал на лавке.
— Так получилось, но я этого не хотел. Она тоже. Она защищала меня, не думала, что так выйдет. Ее ведь тоже чуть не убили — кто-то из твоих. Я думал, сойду с ума от горя, и если бы не отец... Я не знал, что тебе так досталось. И что я сюда попаду, тоже не знал, так получилось, только не спрашивай, почему я вернулся, сам не знаю. Ах, да, ты и не спрашиваешь. Мне кажется, нам надо поговорить. Когда ты в себя немного придешь, я... Нам надо как-то... Давай, когда тебе лучше станет. Я хочу тебе объяснить, ты ведь не сакс, ты не понимаешь, а это важно. Хэрн, он... Лучше я попрошу его объяснить. Но когда тебе станет лучше. Сейчас это главное. Гай, я... Пусть так получилось, но ведь все можно попытаться изменить, если захотеть. Я думаю, что...
Брат Томас проснулся и выпрямился, осенив себя крестом, а потом обратился к Робину:
— Мне надо сходить за настойкой, а тебе я поручаю следить за нашим пациентом, — на последних словах брат Томас добродушно усмехнулся. — Если он проснется, дашь ему отвара с медом. По ложке через короткий промежуток, ты меня понял?
— Да.
— Я вернусь через четверть свечи.
Робин сидел на лавке, прислушиваясь к звукам, пока не увидел, как Гисборн пытается приподняться. Робин налил отвара в кружку, сел рядом и поднес кружку к его губам, совершенно забыв наставления брата Томаса. Гисборн вцепился в нее зубами — похоже, ему смертельно хотелось пить. Он глотал отвар с жадностью голодной собаки, едва не захлебываясь. А Робин изумлялся, как монаху удается напоить его почти спокойно.
— Не торопись, я налью тебе еще! — когда Робин вернулся со второй кружкой, стукнула дверь, а когда Гай ее уже приканчивал, из-за занавеси вынырнул, разворачиваясь, брат Томас. Увидев, что происходит, он всплеснул руками:
— Господь всемогущий, смилуйся над этим дурнем! Ты что, ищешь новый способ его убить?
— Я не...
— Сколько он уже выпил?
— Кружку... То есть две.
— Его же сейчас вырвет! Только этого не хватало!
И, будто в подтверждение словам брата Томаса, тело Гая содрогнулось в рвотной судороге, и к ногам Робина вылилась черная каша... Как ни странно, после этого Гай приподнял голову и посмотрел ему прямо в глаза, будто окончательно пришел в себя.
— Локсли? — прохрипел он еле слышно.
— Я... — Робин не мог припомнить такой растерянности, что охватила его в этот миг.
— Что ты... тут делаешь?
— Я хотел... воды дать... — наконец выдавил он, но Гай уже вновь провалился в забытье, спасительное не только для него, но и для Робина. Узнал ли его Гисборн, или это был очередной бред воспаленного сознания?
Прошло еще несколько дней. Однажды вечером брат Томас после молитвы тяжело вздохнул и устало опустился на скамью, уставившись перед собой. Последнее время он все чаще сидел так, и вид у него был мрачный. Робин сел рядом. С того раза они мало разговаривали, но Робин чувствовал, что монаха беспокоит состояние Гисборна. Оно беспокоило и его самого: лучше Гаю не становилось.
— Он выживет? — вопрос, не дававший покоя, все-таки сорвался с языка.
— Его жизнь в руке божией, как и наши с тобой, — последовал ответ.
Робин устало усмехнулся, не сильно доверяя такой милости.
— Сам-то что думаешь?
— Честно? Он умирает.
Робин похолодел.
— Но... — не могло же быть так, что все усилия оказались напрасными? Или могло?
— Я надеялся, что он выживет, ведь он молод и крепок, но улучшения нет, и я вижу, что он медленно угасает. И еще я думаю, что тебе надо вернуться к своим. Так будет лучше. Или ты хочешь смотреть, как он умрет?
— Я не хочу этого! — вопрос брата Томаса прозвучал для Робина как оскорбление.
— Тогда уйди сейчас.
Оспаривать эти слова у Робина сил не нашлось.

***

Не нашлось у него сил и рассказать все друзьям. Робин пришел в лагерь, едва волоча ноги от усталости, рухнул на лежанку под деревом и провалился в сон, в котором все уничтожал страшный огонь. В этом огне он видел искаженное лицо своего врага, и сердце разрывалось на части...
— Ты плакал во сне — сказала ему Марион и нежно поцеловала. Ее губы были холодны, как лед, и Робин с трудом сумел ответить на поцелуй.
Он начал бояться новостей, но делал вид, что они его просто не интересуют. Это продолжалось больше месяца, но страшного известия все не было, и Робин не выдержал:
— Отец, скажи мне, он умер?
Хэрн никогда отвечал не сразу, и минуты ожидания его ответа превратились для Робина в пытку.
— Нет. Тебе нужна его смерть?
— Мне нужно, чтобы он жил.
— Зачем?
Робин молчал, не зная, что ответить. Хэрн продолжил:
— Вы оба должны сделать выбор. И чем скорее, тем лучше.
— Но как сделать этот выбор и из чего выбирать?
Хэрн молчал. Впрочем, толку от его слов было бы немногим больше. Бесконечные загадки, опять одни загадки.

***

Через несколько дней Робин наконец встретился с Гисборном и ужаснулся увиденному. Не шрамам, нет, и даже не побелевшим от седины волосам — Гай был по-прежнему красив, но походил не на человека, а на зверя. Как будто пламя выжгло его душу, а ледяной ветер злобы и ненависти разметал остывший пепел. Все это Робин неизменно читал в его взгляде, когда дрался с ним. И слова, что он все равно рад — рад ему живому — застревали в горле. Казалось, после ранения и пожара Гай возненавидел его еще больше, хотя куда уж больше-то? Но когда маленькая еврейка упрекнула его в гибели своей семьи, и голубые глаза вдруг наполнились болью, у Робина затеплилась надежда, что он еще не до конца превратился в чудовище. Для разбойников стало неожиданностью, когда их вожак протянул врагу оружие, велел развязать шерифа и отпустить обоих.
— Твой меч, Гисборн.
Гай смотрел на него в упор, как будто ждал чего-то и упрекал в чем-то. А Робин не понимал, чего.

На празднике Солнцестояния он хотел сказать, что все еще надеется на разговор без драки, без мечей и связанных рук — но вместо этого лишь ходил кругами и не мог выдавить ничего, кроме вопиющей глупости и оскорбления. Гай оскорблений не прощал и до этого.

***

Робин опустился на колени рядом с Хэрном, раненым стрелой наемника. Хотел помочь, но тот вдруг сказал:
— Время вышло. Ты сделал свой выбор, теперь лес покончит с ним.
Робин опешил.
— Я не делал никакого выбора.
— Ты сделал. Он тоже!
Когда? У них еще не было возможности! То есть, они были упущены, почти все... Одна осталась — последняя. Найти Гая сейчас и, быть может...
— Нет! Я же...
— Уже поздно.
— Нет! Я еще ничего не выбрал!
Робин сорвался с места и помчался в чащу со всех ног, не обращая внимания на поднявшийся сильный ветер и голоса леса. И Хэрна, что просил его одуматься.
Гая он увидел на поляне с обнаженным мечом, отражающим удары невидимых врагов... Робин в ужасе смотрел на дикий танец смерти и безумия. Так вот что Хэрн уготовил Гаю! Он звал, но тот ничего не слышал, отбиваясь от насланных лесным божеством видений, и от кошмаров, порожденных его собственным затуманенным разумом. И Робин решился остановить его. Это оказалось непросто: Гай сдаваться не желал, и подойти к нему ближе не удавалось. В его глазах плясал огонь, выжигающий остатки рассудка. Они кружили по поляне, пока Робин чудом не выбил меч из руки Гая.
Врукопашную справиться было проще: он повалил Гая на землю, прижал всем телом. Однако Гай не сдавался. От стальной хватки на горле потемнело в глазах. Робин ударил Гая головой в лоб, извернулся, прижал его руки к земле. Связать бы, да нечем...
— Гай, слышишь меня? Гай, их нет! Никого нет, здесь только я! Я не причиню тебе вреда! Гай!
Тело под ним перестало биться в судорожных попытках вырваться, в голубых глазах что-то изменилось. Робин прижал ладони к вискам Гая, отчаянно вглядываясь в эти глаза.
— Узнаешь меня?
— Локсли... — прошептал тот еле слышно, а затем столкнул Робина с себя и навалился сверху, занося кулак...
— Гай, остановись, я не хочу тебе вреда. Я помочь хочу!
— Как в Ноттингеме? — в голосе Гая звучала ярость вперемешку с насмешкой и болью, и не понять, чего больше. — Засунь свою помощь себе в задницу!
— Гай...
— Ты сбежал и бросил меня там!
— Что? — Робин замер, думая, что ослышался. — Что ты сказал?
— Ты сбежал и бросил меня там! — таким Робин не видел Гая никогда. Его голос срывался от бешенства, но в глазах стыла тоска. — Я очнулся, а тебя нет. Я спрашивал монаха, он сначала не хотел говорить, но потом рассказал, что ты и правда был там.
— Ты запомнил? — Робин оторопел.
Неужели сквозь бред и горячку Гай и правда узнал его? Понял, что Робин ухаживал за ним?
— Я держался за твой голос. Ты единственный, кто звал меня... а потом бросил!
— Гай... Я не знал... Мы думали, ты умираешь, и брат Томас сказал, что... Прости.
— Не знал? — кажется, Гай поверил. Только бы поверил!
— Почему ты не сказал мне? Хоть одно слово, что ты помнишь.
— Чтобы услышать, что ты уже сто раз об этом пожалел?
— Я жалею только об одном, — Робин вздохнул. — Что до сих пор не сказал тебе, как я счастлив, что ты жив.
— Ты... счастлив, что я жив?
Гай опустил занесенную для удара руку, во взгляде его сначала мелькнуло недоумение, а потом блеснули слезы.
— Прости, что ушел тогда. Но теперь я здесь.
— Если бы ты знал, как там холодно...
Робин обнял Гая, и тот уткнулся лицом ему в шею, содрогаясь в беззвучных рыданиях. Если боги требовали от них выбора, то Робин выбрал. И Гай, похоже, тоже. Отныне всем придется с этим мириться. И Хэрну — хотя ему, конечно, мало дела до выбора своего сына. Главное, чтобы этот выбор был сделан.

***

— Тебя будут искать, — лукаво улыбнулся Робин.
— Тебя тоже, — последовал такой же насмешливый ответ.
— Но не найдут, что неудивительно: искать некому.
— А шериф?
То, что недоумение притворное, от Робина не ускользнуло.
— И когда это он меня находил? А ты здесь.
Робин взъерошил Гаю волосы. Тот покосился смущенно, но голову не отдернул — начал привыкать к таким прикосновениям.
— А твои? Ты скучать не будешь?
— Это с тобой-то?
— Даже по ней? — недоверчиво спросил Гай.
— У нее другой путь, всегда был.
— Откуда ты знаешь?
— В день, когда Хэрн благословил нас, я увидел сон, в котором она выходила замуж за другого и была счастлива. Я понял, что мы с ней не навсегда, и придет время расстаться. А еще я увидел тебя.
— Поэтому ты все время так странно себя вел?
— Ну, не я один, если уж на то пошло.
Ответом ему была мягкая улыбка бывшего врага. Робин обнял Гая за плечи и повел в чащу леса — их новый дом.

Глоссарий

Маргат
Маргат (Маркаб) — крепость к югу от Антиохии, на отвесном холме, рядом с сирийским городом Банияс. Почти 100 лет была резиденцией Ордена госпитальеров, выдержала не одну осаду.

@темы: Robin of Sherwood, фанфикшн

---

[alisahansen]

Название: Когда будем только мы
Автор:  alisahansen
Бета:  Shiae Hagall Serpent
Канон: Robin of Sherwood
Размер: мини, 1215 слова
Пейринг/Персонажи: Гай Гисборн/Роберт Хантингтон, упоминаются остальные
Категория: слэш
Жанр: ангст, романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: братья помирились, на свой лад
Примечание: постканон
Предупреждение: горизонтальный инцест, POV Роберта и рефлексия

В очаге еще горит огонь. Надо бы дров подбросить, а вылезать не хочется. Но придется, иначе огонь потухнет совсем. Я выскальзываю из постели, кладу поленья в очаг — и мигом возвращаюсь обратно, в чарующее тепло его объятий. Он, не просыпаясь, подгребает меня к себе, а я прижимаюсь к нему и обнимаю сам. У нас впереди еще два дня. Два дня на шутки и байки, на разговоры ни о чем, обсуждение последних сплетен и новостей, вино и молчаливое созерцание огня в очаге. А главное — два дня на спокойное счастье и любовь.
Потом он уедет в замок, к обязанностям и долгу. А я вернусь к своим.
Они научились не обращать внимания. Ладно, и на том спасибо. После того, что они натворили, можно сказать, мы все обрели святое терпение, и не стоит ждать большего.
Да и есть ли смысл желать чего-то еще? Пожалуй, лишь одного: чтобы эти дни переросли в годы и подальше отсюда... Получится ли? А почему не попробовать? Ведь у нас получилось и вовсе немыслимое. Он проснется, и я поговорю с ним. Я чувствую, что он безмерно устал от бремени ответственности. Это слишком тяжелая ноша для него, с его то отношением к службе и стремлением сделать все как можно лучше. И я тоже устал — от своего положения. Кто я? Сын двух отцов? И ни один из них так и не стал мне родным. А самый близкий мне человек в глазах всех — мой враг. Это невыносимо. Случилось бы все хоть немногим раньше... А может, раньше это и не могло случиться? Благослови Бог и, так и быть, Хэрн, наше падение в Трент! Если бы не оно...
За три месяца до того случая она сказала мне, что принимает постриг. Жизнь утратила краски и вкус, с каждым днем мне становилось все муторней. В общем, когда мы схватились с ним, я, честно сказать, был готов его убить. И он, думаю, тоже. Но когда мы свалились в ледяную воду и чудом не утонули, я вдруг почувствовал, как он тащит меня. Поездку в Ноттингем он бы не пережил, как и я — поход в лагерь. Мы ввалились в старую хибару неподалеку от берега и принялись стаскивать с себя промокшую одежду. Даже под пытками я не смогу сказать, кто начал первым. Он, пока растирал меня, дрожащего и клацающего зубами не хуже волка — или я, когда обнял его, практически синего от холода. А дальше... желание обрушилось на нас, будто ураган или лавина. Случилось ли это из-за того, что мы едва не погибли, и теперь хотели почувствовать себя живыми, или в том, что оба изголодались по простому человеческому теплу... Не знаю. Может, мы обезумели, а может, прозрели. Но никогда раньше никто не отзывался на мои ласки так горячо и не дарил свои столь щедро. Проснулись мы на рассвете, в обнимку, и поклялись хранить молчание. Одежда высохла, и нужно было спешить, пока нас обоих не начали искать. Вновь мы столкнулись через две недели, и тут выяснилась интересная деталь. Хранить молчание у нас получалось прекрасно, а вот забыть то, что произошло — нет.
Я не мог спать. Вернее, старался не спать, чтобы не видеть снова и снова один и тот же сон: нашу единственную ночь в хижине. Все попытки забыться в объятиях крестьянок проваливались с треском. Каждый раз я видел его лицо, и приходилось впиваться зубами, во что попало, чтобы не заорать его имя. Не всем девицам это нравилось. Точнее, не нравилось всем. И в первую очередь, мне самому. Наконец я не выдержал...
Дело близилось к Рождеству, и Ноттингем наводнили толпы народу — и усиленные патрули, которые, конечно же, проверял он. Когда я втолкнул его в ближайший сарай, мне было все равно, видел это кто-нибудь или нет. А дальше и подавно. Но долго так продолжаться не могло. И мы вспомнили про ту заброшенную хижину.
Поначалу я не знал, что и думать. Он был то резким и грубым, не позволял к себе прикоснуться и на пике наслаждения ругался, как тамплиер. То позволял делать с собой, что угодно, и от этой вседозволенности у меня голова шла кругом сильнее, чем от хорошей дозы бренди. Или я всерьез думал, что умираю, утопая в его ласках, самых нежных и самых крепких... Постепенно все успокоилось, и мы научились видеть друг друга настоящими. И поэтому всегда разными.
А потом в конце зимы Уилл и Джон притащились в лагерь грязные, злые и перемазанные кровью — попытка ограбления явно не удалась. Уилл зажимал рану на руке и сквернословил как никогда прежде. Джон был мрачен и молча поддерживал его. Через несколько дней их выдал Мач. Как всегда случайно и ненамеренно. На безобидный вопрос Тука, а не боится ли он посреди бела дня таскаться в Уикэм за элем, Мач ответил, что Уилл с Джоном позаботились о Гисборне, и больше тот не появится, а без командира солдаты совсем обленились. Увидев мое лицо, наш славный монах побледнел и начал креститься. Назир перехватил Уилла и Джона на подходе к лагерю и велел пересидеть где-нибудь, если им дорога жизнь. Предусмотрительный, как и всегда.
— Они узнали про вас и хотели сделать, как им казалось лучше, — объяснял он мне позже. — Я могу понять тебя... Я понимаю. Но пойми и ты, нельзя карать смертью за заботу о друге. Если убьешь их, сам себе не простишь потом.
В этом он был прав, и убивать их мне больше не хотелось. Но и видеть пока тоже. Я метался по лагерю, терзаясь от неизвестности. В Ноттингем соваться было слишком рискованно: де Рено утроил стражу на улицах и велел проверять каждого, кто входит в город. Но я все равно решил пробраться туда ночью, узнать хоть что-то. Назир остановил меня ударом по затылку. Когда я пришел в себя, то не увидел брата Тука. Он вернулся под утро, сказал, что Гисборн тяжело ранен, и никто не знает, выживет ли.
Впервые за последние месяцы я переступил порог часовни в Уикэме. Была поздняя ночь, свеча, я — и тот, кого я просил... И он услышал. А потом меня позвал к себе Хэрн. Мы долго в молчании смотрели друг на друга. «Отец» и «сын». Наконец Хэрн тяжело вздохнул:
— Да будет так.
После этого все смирились. А я со страхом ждал возможности поговорить с Гаем. Несколько раз оставлял стрелу в условленном месте, с просьбой о встрече, и ждал, ждал... Миновала Остара, близился Бельтайн. Гай все-таки пришел: колдовской ночью выступил из темноты на дальнем краю праздничной поляны. Все были пьяны от вина и любви, кроме меня, и никто больше не заметил его. Хотя нет, кое-кто все же заметил. Я поднялся со своего места у костра, на миг встретился взглядом с Назиром — тот едва заметно улыбнулся, кивнул.
Гай ждал, прислонившись к дереву: скулы заострились после болезни, в зрачках плясали отблески огня. Слов мне не хватало, и я молча обнял его.
Он вбивался в меня с остервенением и яростью, а я целовал его лицо, шею, плечи — нежно, как только мог, — прижимал к себе, ласкал везде, куда дотягивался. Выплывая из сладкого морока, я услышал, как он что-то шепчет на франкском. Я не знаю этого языка, но мне и не нужно было знать, чтобы понять слова прощения и любви.
Прошло полгода, а я все еще просыпаюсь в холодном поту каждый раз, когда мне снится та страшная ночь в часовне. Мы видимся реже, но остаемся вместе дольше. Шериф серьезно заболел и практически безвылазно живет в аббатстве, Гай должен исполнять его обязанности. И ждать приезда нового шерифа. Я тоже его жду. Тогда у нас обоих начнется новая жизнь. Когда нам не будет препятствовать никто и ничто. Когда будем только мы.

@темы: Robin of Sherwood, фанфикшн

---

цикл "Из жизни ноттингемской управы" - сиквел

[alisahansen]

Название: часть 5 Когда мы вернемся
Автор:  alisahansen,  Shiae Hagall Serpent автор стихотворения  Тёмная Сторона Меня
Бета: momond,  Shiae Hagall Serpent,  rokomokofo,  Тёмная Сторона Меня
Канон: Robin of Sherwood
Размер: миди, 5820 слов
Персонажи: Гай Гисборн, Робин Локсли, брат Тук, упоминаются остальные
Категория: джен, намек на преслэш
Жанр: драма, мистика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: «С тех пор прошло годов немало, лет семнадцать-двадцать-тридцать... О! Сорок восемь!» (с) Канцлер Ги
Предупреждения: смерть персонажей
Примечания: постканон, очень глубокий постканон.
Обложка: автор  Аллорет НКеллен

На дерево забираться было уже тяжело. Как и все остальное. Особенно после того, как десять лет назад он неудачно с этого самого дерева слез. Но приходилось. Да и зрение подводило. А раньше мог разглядеть белку в кроне дуба за сотню ярдов. И где то время? Не вернешь... Все изменилось: и он сам, и мир вокруг. Шервуд уже не тот, и Хэрн совсем одряхлел, почти ослеп. И умом тронулся, забывать стал все, что происходило лишь день назад. Зато про давние времена рассказывал каждый вечер. Единственное, что осталось неизменным — так это глупость помощника шерифа. Вдалеке послышался стук копыт, и Робин усмехнулся. Вот и Гисборн пожаловал, не уймется никак, дурак старый. Но что-то он припозднился сегодня.

***

По тракту через Шервуд ехал всадник. Его вороной конь с поседевшей гривой и плащ, когда-то ярко-синий, повидали все возможные виды. Как, впрочем, и он сам. Сколько раз он ездил уже этой дорогой? И не сосчитать. Последние десять лет регулярно, трижды в месяц. До этого раз в месяц, но после того, как Локсли грохнулся со своего дуба... планы пришлось изменить. В землю перед конем вонзилась стрела. Традиция, черт бы ее побрал! Вороной, давно привычный к такому, всхрапнул и остановился.
— Стой! Плати пошлину за проезд по Шервуду! Ой, Гисборн, ты, что ли?
— Нет, апостол Павел! Я и ломаного фартинга тебе не дам, не дождешься, висельник!
— Тогда я заберу у тебя все, ноттингемский мерзавец!
— Пафосу-то, пафосу... Ну, попробуй! — хмыкнул рыцарь, доставая меч из ножен.
— Я это сделаю! — и престарелый защитник угнетенных бросился на давнего врага.

— Вот какой же ты все-таки болван, Гисборн!
— Какой, какой... Неизлечимый!
Робин, кряхтя, поднялся, вложил Альбион в ножны. Стащил с коня седельные сумки и вытряхнул содержимое на землю. Когда-то вороной при каждом удобном случае норовил укусить его, но вот уже много лет лишь косил глазом и показывал стертые пожелтевшие зубы.
— Это что? — Робин повертел в руках склянку с какой-то мазью.
— От спины. Вернее, для спины, — буркнул Гисборн.
Робин хозяйственно перепрятал склянку в свой мешок и продолжил изучать добычу.
— А это что за горох?
— Это не горох, а пилюли, которые мне аптекарь сделал. Сердце иногда прихватывает, — проворчал старый рыцарь, с удовлетворением отмечая, что и «горох» последовал за склянкой.
— А во фляге что? Вино?
— Бренди. А в холстине хлеб и сыр, глаза-то разуй.
— Боишься с голоду по дороге помереть?
— Ага. Прямо трясусь весь.
— Тогда на обед я тебя не приглашаю, тем более что его и нет.
— Вот и не надо! Я тебе еще когда говорил, если уж хочешь чем-то заняться, так и делай это, как все нормальные люди. Вот как Скэтлоки, например. Открыл бы харчевню, нанял этих... итальянцев. Можно было под это дело выбить из шерифа хорошие налоговые льготы. Но ты же уперся...
— Робин Гуд не платит налогов! — гордо перебил его Робин. — Так утратится дух Шервуда!
— Вот, кстати, про дух. Локсли, скоро от твоего недоеденного молью пугала настоящий дух пойдет... И не шервудский.
— Заткнись, Гисборн! — огрызнулся Робин.
Внезапно в груди сдавило и закружилась голова. Робин охнул, а потом обнаружил себя сидящим на земле. Рядом с Гисборном. Во рту было что-то, похожее на горошину. И когда успел положить в рот эту... пилюлю? Вкус был отвратный, но в голове потихоньку прояснялось, сердце успокаивалось, дыхание выравнивалось.
— Ну, ты закончил меня грабить или у тебя еще что-то в планах? — осведомился Гисборн.
— Честно сказать, было, но я оставлю это на следующий раз.
— Тогда я поехал. Мне аббата Хьюго навестить надо.
— Старый скупердяй еще не помер?
— Нет, сказал, что сначала должен дописать мемуары.
— Помилуй Хэрн!
— Это ты еще про мемуары Хантингтона не слышал... и не читал. Оно, может, и к лучшему.
— И Роберт туда же?
— Туда же. Творение сие называется «Как я был Робин Гудом». Я ему еще в позапрошлом году сказал, чтобы он в название «И. О.» добавил, для солидности. А то как-то... Ладно, поехал я, бывай, висельник.
— Ну-ну... занятой ты наш. Между прочим, если надеешься меня в следующий раз одолеть, то говорю сразу — ничего не выйдет. Ты меня понял, дурак старый?
— Гисборн — птица терпеливая, Локсли, — последовал ответ. — Когда-нибудь...
— Эй, птица терпеливая, а что такое «И. О.»?
— Термин такой, волчья голова, — Гисборн усмехнулся.
— Это какой же? — Робин приподнял бровь.
В голубых, слегка выцветших глазах промелькнуло что-то, подозрительно похожее на грусть. Но в следующий миг вернулся насмешливый прищур, а с ним — кривая ухмылка. И Робин решил, что ему померещилось.
— Сокращенное от «ишак обыкновенный».
Робин невольно улыбнулся: вот же подлец, ни капли не изменился. Гисборн вскарабкался на коня, и послышался сдавленный кашель. Робин проводил внимательным взглядом сгорбившуюся в седле фигуру, и лишь когда рыцарь благополучно добрался до развилки, забросил мешок с добычей на плечо. Выдернул из земли стрелу. Можно было возвращаться в пещеру. Все равно больше никто не сунется. Через десять дней Гисборн опять поедет в аббатство и опять той же дорогой. То ли привычка брала верх, то ли неистребимое норманнское упрямство и глупость. Впрочем, без него было бы скучно, а так — хоть развлечение, ну и некоторая польза. Чуток монет да еда. Робин со вздохом покачал головой. Гисборн уже лет десять все время таскал с собой еду, а последний год так и вовсе — будто в дальний поход собирался. Хотя от Ноттингема до аббатства Святой Марии и семи лиг не будет. Совсем, похоже, спятил.

***

Гай тем временем добрался до поворота на аббатство и свернул в кусты, по знакомой только ему тропке выехал из леса и повернул к Ноттингему. Ну вот, дело сделано, теперь через десять дней надо снова «поехать в аббатство». Кашель заставил его остановиться. Гай пошарил за поясом, вытащил тряпицу, в которую было завернуто несколько пилюль, бросил две в рот. Когда дышать стало легче, он пустил коня шагом.
Значит, через десять дней поехать, думал Гай, покачиваясь в седле: мысли отвлекали от рези в груди. Выехать пораньше, надо же вернуться до темноты. И прихватить с собой баранью ногу — велеть, чтобы зажарили с пряностями, в холода-то самое оно. И мех с вином взять, и еще один новый теплый плащ. Как раз в лавке у хромого Маддока присмотрел. Добротный, коричневый, незаметный, беличьими шкурками подбитый — уж что-что, а шерсть и мех саксы выделывать умеют. Локсли должен клюнуть. Как он тут живет один с этим рогатым чучелом? После смерти Назира и Эдварда больше некому следить за этим лесным придурком. Хэрн сам на ладан дышит, прежние разбойники к бывшему вожаку заглядывают хорошо если раз в год — у всех своя жизнь, семьи. Для них Шервуд остался в прошлом. А Мэтью, сын Эдварда, приходит только за деньгами... Пожалуй, завтра надо съездить в Ньюстедское аббатство и поговорить с Туком. Давно пора.

— Сэр Гай, рад тебе!
Брат Тук за годы еще раздался в поясе, а редкие пряди серебрились вокруг тонзуры, словно осенняя паутина. Но с вилами он управлялся ловко, и силы его руки пока не утратили. Гай был уверен, что на палках Тук до сих пор и молодых противников мог отделать. Да и тяжелой работы не гнушался, даром что теперь он приор, а не простой монах.
— Хватит прикидываться-то, — он медленно спешился, отдышался. — Я по делу вообще-то. Поговорить надо.
— Вот не веришь ты в мое искреннее к тебе расположение, а зря.
Тук укоризненно поцокал языком и воткнул вилы в кучу сена.
— Это еще почему? Очень даже верю, что ты искренне расположен увидеть меня в гробу, — Гай усмехнулся. — Так вот, по делу я, Тук. Мне нужен душеприказчик, и я хочу, чтобы им стал ты.
— Ты что, помирать собрался?
— Когда-нибудь придется. Но ты особо-то не мечтай, у меня помереть прямо сразу не получится, тут подождать надо.
— Вот типун тебе на язык, сэр Гай!
— Да-да... Ладно, я приеду в четверг и останусь на день-другой, нам надо все как следует обсудить. И мне нужно поговорить с настоятелем, ты ему скажи об этом.
— Скажу, — Тук кивнул и махнул рукой на выход из конюшни. — Пойдем-ка, вина горячего выпьем, тебе перед дорогой не помешает, да и я замерз тут. Вино у нас хорошее, сам знаешь, не какая-нибудь кислятина. А коню твоему пока овса дробленого насыплют.
— От вина не откажусь, — возражать Гай не стал. Вино в аббатстве и впрямь было превосходное.

***

В четверг Гисборн вернулся с телегой, на которой стоял большой сундук. Два послушника выгрузили его и отнесли в приготовленную гостю келью. Тук пришел после вечерни, как тот и просил.
— А, проходи, — буркнул Гисборн. Он сидел в кресле за столом и писал что-то на пергаменте. Дав чернилам высохнуть, протянул пергамент Туку: — Вот, я тут все написал. Ключ от сундука — вон в том кошеле. С настоятелем завтра подробную опись сделаете. Ну, или когда сделаете...
Надсадный кашель заставил рыцаря согнуться чуть ли не пополам. Тук поспешно принялся растирать ему спину, чтобы хоть как-то облегчить приступ.
— Ты бы отдохнул от своих этих разъездов, — сказал он сочувственно. — Тебе, чай, не двадцать лет, чтоб мотаться туда-сюда. Вот и простудился опять.
— А тебе-то что? И это — не опять, это все время, — проворчал Гисборн, переводя дыхание. — Еще с тех самых пор кашляю... И не говори, что не помнишь ту историю!
— Вот оно как... — Тук подошел к камину, подбросил в огонь полено, поворошил кочергой угли. — Я не знал. Прости.
— Да что уж теперь-то. Ладно, давай о делах.
— Погоди, сейчас попрошу брата-келаря приготовить для тебя нашего отвара, он от кашля хорошо помогает, — Тук сходил к двери, кликнул служку и вернулся в келью. — А пока давай-ка кресла поближе к огню переставим. Не знаю, как тебе, но моим костям не помешает хорошенько погреться.

Пока не вернулся служка с отваром, Тук решил расспросить Гисборна, что творится в Ноттингеме. Новости в аббатство попадали только с паломниками или проезжими, просившими ночлега. Но разговор быстро перекинулся на воспоминания о былом.
— Ты такие вопросы задаешь, будто мы с тобой в разных Англиях живем, — покачал головой Гисборн. — У нас теперь повсюду картина одинакова. С тех самых пор как бродячий король Джон, упокой Господь его душу, подписал эту... клятую простыню! Зря я тогда не позволил Хантингтону убить его. Все было бы куда лучше.
— Не знаю, лучше ли, — Тук привычным жестом пригладил редкую седую поросль вокруг тонзуры. — А почему ты вечно называешь Роберта Хантингтоном, он же все-таки твой брат?
— В гробу я видел таких братцев, — Гисборн обратил страдальческий взор к потолку: — Не семья, а бедлам! Крестнички Локсли... Все в него! Робин-младший, может, хоть теперь за ум возьмется, все-таки рыцарь, шпоры получил. Но Мари-Аннабель! Не благочинная леди, а страх господень. С луком по лесу носится, от женихов нос воротит. Подавай ей, понимаешь, «такого, как крестный». Помнишь, что она утворила, когда к ней сын барона Маубри посватался?
— Еще бы не помнить! — рассмеялся Тук. — Подстроила «нападение разбойников». И в результате не он ее спасал, а она его. А ты, между прочим, сам говорил, что этот трусливый сопляк не получит руку твоей племянницы, даже если вымостит золотом дорогу от замка до Ноттингема.
— Ну, говорил, — пробурчал Гисборн. — И в кои-то веки Роберт был со мной согласен. Но все равно. Спасибо, что хоть штаны не надевает. Одно достоинство — собой хороша, это у нас семейное. Но если так и дальше пойдет, останется же в девках! А Роберт всему этому потакает! И это еще не самое страшное. Вот скажи, кто вытаскивает ее из всех неприятностей, куда она постоянно попадает?
— Ты, — кивнул Тук.
— А кто потом предъявляет мне претензии?
— Роберт?
— Именно! За что мне все это, а? — Гисборн вздохнул. — То есть, за что, положим, найдется. Но что мне со всем этим табором делать? Одна Марион, упокой Пресвятая Дева ее ангельскую душу, могла с ними совладать. И с Локсли, между прочим, тоже.
— Смирись, сэр Гай, так будет проще. Смирение — добродетель, — Тук назидательно поднял палец, однако нравоучительный тон никак не вязался с улыбкой и смешинками в карих глазах. — Смирился же ты с тем, что не станешь шерифом.
— Знаешь, когда я угодил в народную мудрость, поневоле пришлось.
Тук вспомнил, что после того, как в графстве сменилось за год три шерифа, народ начал поговаривать, мол, шерифы — это все преходяще, а вот Гисборн — гадость постоянная.
— А что тогда произошло?
— А то ты не помнишь? Когда внезапно выяснилось, что Локсли жив и здоров, де Рено хватил удар. На ваших же глазах, между прочим. И шерифом стал Брюйер.
— Точно, стал.
— И той же зимой помер от лихорадки.
— Да он же был здоров как бык! Легкая простуда...
— Которая оказалась весьма коварна. Тогда вообще столько народу болело.
— Ох, помню! У Эдварда умерла жена. Как он горевал, бедолага.
— Так ему и надо!
— Ну нельзя же так!
— Можно!
— Ладно, дальше что было?
— А дальше шерифом стал Жискар.
— С ним-то что случилось?
— Несчастный случай на охоте. Ты же знаешь.
— Ах, да, его якобы задрал кабан. Точно-точно, ты же тогда это... как ты там говоришь... расследовал. Правда, свидетелей почти не было.
— Тук, у меня богатый дознавательский опыт, но допрашивать кабанов я не умею. А тот, который там наличествовал, уже никому и ничего не смог бы рассказать. Но вкусный был весьма.
— Так что, несчастный случай как он есть?
— Вот именно. А потом было «второе пришествие Марка». Хвала святому Дунстану, не Филиппа! Которое, в общем-то, длится и до сих пор.
— Не самый худший из шерифов, между прочим.
— Разве я спорю? Ладно, давай не будем отвлекаться, — Гисборн похлопал по ладони свернутым пергаментом. — И можешь еще дров подкинуть? Зябко что-то...
Тук отправил в огонь три полена, подумав, что надо бы на ночь принести Гисборну второе меховое одеяло.
— Итак, с чего начнем?
— С Локсли. Тук, надеюсь, ты-то понимаешь, что эта белка уже не может, как раньше, прыгать в Шервуде по веткам? Особенно после того, что случилось десять лет назад.
— Сэр Гай, поясни, что ты сейчас имеешь в виду?
— Радикулит, застарелый перелом ноги — не леченый толком, кстати говоря! Проблемы с сердцем и последствия тех ран от болтов. Никому не нужную браваду, которую он называет борьбой за справедливость во славу Англии. А еще — наступающую зиму и отсутствие подходящего жилья. Эта пещера, в которой он обитает... склеп какой-то. Вот это все я имею в виду. Ах, да! Еще безоговорочную уверенность в том, что ему по-прежнему двадцать лет.
— Ты же вроде о завещании хотел поговорить? Как это все связано с...
— Напрямую и связано. Как один из Хантингтонов, которого эта, мягко говоря, история непосредственно касается, я считаю нужным на происходящее повлиять.
— Но ты же... Гисборн? — Тук окончательно запутался. — И потом, официально ты и Роберт...
— Как меня упрекать, что я Роберта братом не зову, то я — Хантингтон! А как дело касается вашего... робингудства, так просто Гисборн? — рыцарь нахмурился и пристукнул ладонью по подлокотнику. — Вы уж с графом определитесь. А то де-юре я как бы не пришей кобыле хвост. А де-факто получается, что я и Хантингтон, и к этому делу имею отношение, причем многолетнее и прямое.
— Да ладно тебе, сэр Гай! — Тук примирительно поднял руки. — Ну что ты разошелся? Я же только спросил.
— Ладно. Вернемся к нашему шервудскому барану. От тебя, Тук, требуется пнуть как следует Маленького Джона, чтобы созвал свой клан из тринадцати сыновей и построил для бывшего вожака нормальный дом, с нормальной печью и запасом дров на зиму. Я договорился с молодым лордом Бейли, он предоставит вам лесопилку в маноре.
— Это который внук лорда Фица? — Тук слегка путался в этих Бейли, поскольку их была целая куча.
— Нет, который его сын.
— А, Уилфред, — покивал Тук.
Сэр Уилфред был всего на два года младше Гая Гисборна, но многие звали его «молодым лордом Бейли», в память о старом лорде Фице, которого ценил и уважал даже покойный Роберт де Рено.
— Теперь про Скэтлоков, — продолжал Гисборн. — Когда этот ваш Скарлет снова появится у тебя в гостях, намекни ему, что раз они открыли харчевню в Ноттингеме и мухлюют с налогами, то неплохо бы вспомнить про старых друзей и навещать их почаще. Желательно не с пустыми руками. Скажи ему, что дело это весьма богоугодное. Кроме того, как хочешь, но уговори Локсли переселяться на зиму к вам в аббатство. Если это чучело рогатое будет еще живое, то вместе с ним. А теперь самое главное. После моей смерти наследников не останется. Бастардов, как ты знаешь, у меня нет, а Роберт и племянники не нуждаются. Поэтому все мое земное добро следует продать. Там его немного, так что недолго провозитесь. Вырученные деньги переходят Робину из Локсли. Только сразу все не отдавайте, а то спустит в единый миг. Знаю я его...
Тук онемел от изумления. А вновь обретя способность говорить, спросил:
— Гай, скажи мне, зачем ты это делаешь?
— Не зачем, а почему, — поправил его Гисборн.
— Хорошо, почему?
— Потому что это нужно делать. Потому что он останется совсем один. Потому что... — Гисборн вздохнул, и Туку показалось, что в глазах его блеснула влага. Он присмотрелся, но тот наклонился за кочергой, а когда выпрямился, ничего такого не было и в помине. — В документ загляни, там все оформлено честь по чести. От настоятеля требуется печать, а от тебя — подпись как свидетеля. Ну, чего застыл-то, бери перо да подписывай.
Пока Тук потрясенно смотрел в пергамент, служка принес кувшин с отваром. И как-то скомканно пожелав Гисборну спокойной ночи, Тук вышел из кельи, прихватив завещание. Услышанное и прочитанное не укладывалось в голове, и нужно было все обдумать.
Однако он не забыл отправить к гостю послушника, наказав отнести меховое одеяло и подбросить в огонь дров. У себя в келье Тук дважды перечитал документ. Решил, что завтра снова поговорит с Гисборном, и все же подписал.
А утром нашел старого рыцаря сидящим в кресле у давно погасшего камина. Ноги его были укутаны меховым одеялом, а на губах застыла улыбка, совсем непохожая на привычную кривую усмешку. На столе стоял нетронутым отвар брата-келаря. Помощник шерифа сэр Гай Гисборн был мертв.

***

Робин сидел в развилке дуба и ежился от холода. Скоро начнет темнеть, а значит, сегодня этот ноттингемский дурак вряд ли появится. Что-то его уже целый месяц не видно... Надо было возвращаться в пещеру, хотя там уже никто не ждал — Хэрн умер несколько дней назад. Робин похоронил его, как тот и просил: отвез в круг Рианнон и сложил погребальный костер. Там же, под одним из камней, давно покоился Назир. Теперь Робин остался один.
Уже собираясь спускаться, Робин вдруг услышал знакомую песенку. Ту самую, которую всегда распевал брат Тук, да и голос очень похож... В прошлый свой визит он тоже ее пел. На дороге показалась внушительная фигура в рясе, верхом на муле и с лошадью в поводу. Присмотревшись, Робин узнал доброго монаха.
— Плати за проезд по Шервуду! — радостно воскликнул он.
Слезть с дерева получилось с трудом. Последние дни нога разболелась вовсю, да и старые раны давали о себе знать, но Робин постарался не подать виду.
— Здравствуй, Робин! — приветствовал его Тук, спешиваясь.
— Здравствуй, брат Тук! Как же я рад тебя видеть! — они крепко обнялись, и у Робина вдруг перехватило горло.
Оказывается, он так соскучился по друзьям. Виделись-то редко. У всех своя жизнь, семьи, и он радовался этому — они заслужили. Чаще остальных приезжал Тук, но и он не мог покидать монастырь надолго — должность приора требовала его присутствия в аббатстве. А в иные дни тоска по старым временам становилась невыносимой. Вернуть бы все, хоть на час. Сидеть в лагере у костра, слушать перепалку Джона с Мачем, ужасающе фальшивое пение Алана и ядовитые замечания Скарлета, видеть молчаливую улыбку Назира, чувствовать плечом плечо Марион...
— Ну, как ты тут? — спросил Тук. — Я вот к тебе с предложением.
— Это с каким же?
— Хочу пригласить вас пожить у нас зиму. Я с настоятелем договорился, он не против. Вас никто не будет беспокоить, а к нам частенько наведывается Джон с женой, и Уилл с Мачем. На Рождество обещался быть Роберт, и дети с ним приедут. Робин как раз вернулся из Вестминстера. Совсем уже взрослый, Маршалл месяц назад вручил ему шпоры и пояс. Он так похож на Марион сейчас... Вы с ним сколько не виделись?
— Десять лет, с тех пор, как он оруженосцем к Маршаллу уехал, — Робин тяжело оперся на лук, боль усиливалась. Имя Марион отозвалось застарелой печалью, которая, впрочем, быстро прошла. Обоих крестников он повидал бы с радостью. Мари-Аннабель навещала его в Шервуде, когда удавалось, да и он раньше выбирался в те края. Но в последние годы стало тяжело уезжать дальше, чем на несколько миль от пещеры. — Похож на Марион, значит?
— Улыбка в точности как у нее. Они с Мари-Аннабель рвались в Шервуд, но там с лордом Бадлмером и лордом Танкервилем опять вышла ссора, все из-за того же клочка земли у реки. Пришлось им пока остаться с Робертом, — Тук развел руками. — Ну так что скажешь? Хэрн против не будет?
— Хэрн умер, — тихо произнес Робин. — Пять дней тому.
— Мне очень жаль, Робин... — Тук сжал его плечо. — Но ты-то сам? Может, поедешь к нам? Прямо сейчас? А если что надо из пещеры забрать, потом заберем.
— Пожалуй, поеду. Но ты все равно рассказывай, какие у вас новости!
— Ну что тебе рассказать... В аббатстве теперь своя маслобойня, аккурат перед Михайловым днем достроили. А виноградная лоза, что привез в позапрошлом году брат-настоятель, помнишь, я говорил, этой осенью принесла первые плоды. Так что и вино мы уже сами делаем. Весьма недурное вино, надо сказать, тебе понравится! Джон уже третьим внуком обзавелся...
— Третий внук, надо же. Я знал только про двух, — покачал головой Робин, а потом спросил о том, что сейчас почему-то казалось важнее всего: — Тук, а ты ничего не слышал про Гисборна? Его почти месяц не видно. Болеет, что ли? В прошлую нашу встречу выглядел он совсем... Плохо выглядел.
— Слышал, слышал. Он как раз приезжал к нам месяц назад. М-да, вид у него и впрямь был... неважный. Да ему вообще-то уже много лет нездоровилось. Ну, поехали, Робин, поехали, а то скоро темнеть начнет.
Робин забросил лук за спину и взобрался на лошадь, стараясь не морщиться от боли. Вскоре два всадника медленно двинулись по дороге на Мансфилд. Тук всю дорогу балагурил, развлекал его рассказами о жизни в аббатстве. Но Робина не покидало стойкое ощущение, что монах о чем-то умалчивает.

***

Через три дня, устроившись и осмотревшись, Робин опять спросил о помощнике шерифа. Тук удивился:
— Почему ты интересуешься?
— Ну, знаешь... — Робин замялся. — Я начинаю немного беспокоиться. У него же спина болела и сердце... А он так легкомысленно ко всему относится.
Ответ Тука его озадачил.
— Вы что, сговорились меня с ума свести? То он завел разговор, что ты легкомысленно относишься к своему здоровью и вообще ко всему. Настаивал, чтобы мы тебе нормальный дом построили. А теперь ты заявляешь, что беспокоишься о нем!
— Он так сказал? И раньше-то в голове пусто было, а теперь и подавно. Сам подумай, какой дом, Тук? Он который год с собой еду таскает — мне столько на неделю хватит! Боится с голода умереть. Совсем Гисборн из ума выжил. Вот вышвырнут его со службы, и что? К Роберту ведь не пойдет, гордец, лучше под забором сдохнет! — кипятился Робин. Потом сказал уже спокойно: — Слушай, может, уговорим настоятеля его забрать, а?
— Не понимаю я вас. И раньше не понимал, а уж последние годы и подавно! — вздохнул Тук, и пока Робин пытался сообразить, о чем речь, добавил: — Но он был прав. Робин, оставайся у нас насовсем. Впереди зима. А если захочешь побродить в лесу, поохотиться, так у аббатства угодья обширные, я поговорю с братом-настоятелем. Он хороший человек и относится к тебе с большим почтением. Всегда относился, несмотря на то, что... твое время уже давно прошло. Вернее, наше время... А у тебя будет дом, куда ты всегда можешь вернуться.
— Ты забыл, что я по-прежнему вне закона? Я ведь пришел только чтобы не обижать тебя. И потому что соскучился. Побуду еще дней десять и вернусь в Шервуд, мой дом там. Ты представляешь, какие у вас будут неприятности с шерифом из-за меня? Я — разбойник, Тук! Вольный стрелок Робин Гуд. Какая жизнь в монастыре, ты с ума сошел?
— Нет, Робин, это ты с ума сошел. Последние лет двадцать ты никому из властей и даром не нужен был! Кроме Гисборна. А после того как он... — Тук осекся и отвел взгляд.
— После того как он... что? — Робин схватил его за плечо, встряхнул. В груди вдруг противно похолодело. — О чем ты?
Тук вздохнул.
— Пойдем, я тебе покажу.
На могильной плите лежали опавшие листья. Желтые — с вяза, и алые резные — с боярышника. Робин даже успел удивиться, что они до сих пор такие яркие — ведь листва на земле вокруг пожухла, выцвела.
— Когда?.. — хрипло спросил он.
— Чуть меньше месяца назад. Умер здесь, во сне, — Тук помолчал немного. — Он просил настоятеля, чтобы тот позволил тебе жить в монастыре. Говорил, что ты останешься в Шервуде совсем один. Робин, он был прав. Тебе там больше делать нечего.
«Теперь и в самом деле нечего».
Робин смотрел на могилу, не веря, что все это происходит по-настоящему, и что под этим камнем покоится его старый враг. Ну, если хорошо подумать, то бывший враг. Глаза щипало, а сердце словно сдавила ледяная когтистая рука. Робин прерывисто выдохнул.
— Пойдем, дождь начинается, — Тук бережно обнял друга за плечи.
Робин тяжело оперся на него и заковылял в клауструм. Нога болела нещадно, предрекая перемену погоды, и ныли старые раны в груди и спине.

***

На следующий день Робин вернулся к могиле, улизнув от опеки брата Тука. И долго стоял, пока ногу не начало сводить от боли. Но уходить не хотелось, и он сел на край плиты.
— Вот ведь как получилось... — тоскливо выдохнул Робин. — Ты вот... Как глупо все!
— Так это я как всегда! Я уж думал, ты привык, за столько-то лет, — Робин обернулся на хриплый голос сбоку. На другом краю надгробия сидел помощник шерифа и усмехался, щурясь, как обычно. Ветер шевелил его белые как снег волосы.
— А...
— Угу. Ты что здесь делаешь?
— Ну... пришел вот.
— Вижу. И чего ты расселся на камне? Простудишься.
— На себя посмотри.
— Мне-то простуда уже не грозит, если ты не успел заметить.
— Гисборн, а ты... теперь тут?
— Я не только «тут». Я еще много где.
— То есть, ты — там?
— Там — это где?
— Ну... в...
— А что, похоже?
— Не очень.
— Вот и я удивлялся, где котлы и черти? Пока меня не спросили, зачем они мне так нужны. Я больше вопросов не задавал.
— А тебя надолго отпустили сюда?
— Тебе-то что?
— Да понимаешь, я думал о многом, вспоминал всякое. И хотел тебя спросить... Вообще, я уже давно хотел тебя спросить, но все как-то... не получалось.
— Зато у тебя другое получалось.
Робин поморщился — и от слов, и от того, что сидеть на камне и правда было холодно. Тут ему в голову пришла идея:
— Если ты не против, давай пройдемся? Хотя бы недалеко. Ты как? Можешь?
— Я-то могу, а вот ты со своим радикулитом и ногой сможешь? — Гисборн поднялся и вдруг протянул Робину руку. — Пошли, прогуляемся.
Робин хоть и бодрился, но чувствовал, что встать ему будет сложно. И ухватился за протянутую ладонь.
Они медленно шли по тропинке за оградой монастырского кладбища. Низкое хмурое небо грозилось дождем, ветер метался в остатках листьев на деревьях. Но вскоре ветер улегся, и внезапно проглянуло солнце. Тут же потеплело, и стало вдруг легче идти, боль в ноге исчезла.
— Гисборн, скажи мне, все эти твои поездки через Шервуд... Ты зачем это делал?
— Из-за тебя.
— Я про последние годы, — уточнил Робин, обернулся, да так и замер.
Гисборн прислонился к дереву и смотрел на него. Робин не сразу понял, что произошло, и лишь спустя какое-то время сообразил, что видит молодого рыцаря, с которым столкнулся в лесу почти вечность тому назад: красивое лицо, золотистые волосы, надменный взгляд голубых глаз. И, конечно же, он нагло ухмылялся... Хотя нет — просто улыбался, как никогда до этого! Какой-то неописуемо теплой улыбкой.
— Видел бы ты свою физиономию, — Гисборн рассмеялся. — Глупее лица у тебя никогда не было!
Робин хотел сказать, что думает про глупые лица, а также про норманнскую спесь, которую вот прямо сейчас и собьет, но вместо этого в недоумении уставился на свои руки: ни старческих пятен, ни опухших суставов. Сильные прямые пальцы молодого человека. Он потряс головой и ущипнул себя за ухо — ведь не пил же ничего кроме травяного отвара. Может, туда дурман попал? Иначе откуда такие видения?
Гисборн согнулся пополам от хохота, а когда Робин, как годы назад, бросился на него, ловко увернулся и исчез в кустах. Поймать его оказалось непросто. Тем не менее, Робин настиг рыцаря, прыгнул на него со спины, как дикий кот. Они упали и покатились по небольшому склону. Наконец Робин вскочил на ноги, а Гисборн остался сидеть, держась за голову.
— Эй, ты чего? — встревоженно спросил Робин. Злость резко схлынула.
Он опустился рядом на колени, посмотреть, что случилось. Гисборн обернулся: на левом виске виднелись ссадины с каплями крови. Робин протянул было руку, но тот отшатнулся.
— Я тебе ничего плохого не сделаю! — вырвалось у Робина.
Гисборн недоверчиво скривился.
— Вот кто бы...
— Клянусь, я просто посмотрю.
Робин осторожно коснулся кончиками пальцев его подбородка. Придвинулся ближе и вдруг сделал то, что казалось сейчас самым правильным: прижался губами к виску. Лицо Гисборна залила краска, покраснели даже уши. Он попытался отстраниться, пробормотав:
— Локсли, ты что творишь? Рехнулся?
Но Робин удержал его, слизнул кровь, лукаво улыбнулся и прошептал:
— Я перед тобой извиняюсь.
— Осел саксонский, — буркнул Гисборн, а потом уткнулся лбом ему в плечо. — Извиняться и то не умеешь.
— А ты научи, норманн, — Робин погладил его по волосам, пропустил светлые пряди между пальцев. Оказывается, ему так давно хотелось это сделать. — Гай...
Они не слышали удаляющихся мягких шагов, не видели, как рогатая тень промелькнула за деревьями. Может быть, олень, а может, и не олень...

***

Тук нашел друга на кладбище. Робин, сгорбившись, сидел на могильной плите, голова поникла на грудь, длинные седые волосы закрывали лицо. Тук окликнул его, уже зная, что ответа не будет. Глотая слезы, старый монах хотел поднять его на руки, чтобы отнести в монастырь... Как вдруг тело Робина исчезло, осыпалось листвой — зеленой и яркой, словно омытой летним дождем. Налетевший ветер подхватил ее, закружил и унес в холодное осеннее небо.
Тук молча смотрел вслед зеленому вихрю. Сын леса нашел свое успокоение, как ему и предназначалось. Но он чувствовал, что рассказывать об этом незачем. И знал, что, вернувшись в келью Робина, не найдет там ни Альбиона, ни лука с колчаном. А брат-настоятель не станет задавать вопросов, он мудр и понимает гораздо больше, чем говорит.
Тук перевел взгляд на надгробие Гисборна. Нужно положить камень с именем Робина здесь же. Чтобы Джон, Скарлет, Мач, Роберт, Робин и Мари-Аннабель смогли проститься. И чтобы любой мог прийти сюда, ведь легенда Шервуда навеки останется в людских сердцах. Никто не узнает, что это кенотаф. А если кто-то спросит, почему заклятые враги лежат рядом... Что ж, у него всегда хорошо получалось сочинять истории, сочинит еще одну. Скажет всем, что Робин Гуд, чувствуя приближение смерти, взял свой верный лук, выстрелил в последний раз и велел похоронить его там, где упадет стрела.
Тук развернулся, чтобы уйти, и застыл как вкопанный: ворота кладбища переливались весенней зеленью, по кованой арке вился плющ. А за воротами раскинулся Шервудский лес, и тропа убегала под сень вековых дубов, и журчал в траве родник. На тропе, опираясь на лук, стоял Робин — юный и прекрасный, как в день их первой встречи. В шаге от Робина прислонился к дереву Гай Гисборн, такой же молодой. Он улыбался, а глаза его, прежде ледяные и надменные, сейчас были полны тепла. Раздался звонкий смех, и на тропу выбежала Марион. Ее рыжая коса пламенела ярче костров Бельтайна, а за правым плечом виднелся лук и белоперые стрелы. Следом из зарослей боярышника вышел Назир, в его курчавых черных волосах запутались белые цветы. Чуть поодаль из-за неохватного старого вяза выступила высокая рогатая фигура, остановилась в тени....
По щекам Тука градом катились слезы, смывая невыносимую горечь утраты и оставляя лишь светлую грусть. Он поднял руку, чтобы вытереть глаза, а когда снова посмотрел, то увидел только чугунную ограду, за которой кружилась палая листва.
— Прощайте, друзья мои, — прошептал Тук и медленно побрел к монастырю.
Вдруг что-то легкое коснулось плеча. Он вздрогнул, повернул голову — и увидел дубовый лист. Тук бережно снял его с рясы и спрятал за пазуху. Однажды он все-таки поведает об этом Робину и Мари-Аннабель. Только им. Когда-нибудь... обязательно.
— До встречи, — прошелестело в ветвях над ним.
Тук улыбнулся, и где-то вдалеке вдруг по-весеннему звонко запела малиновка.

Эпилог

Сирвента, найденная в келье брата Тука, приора Ньюстедского аббатства, после его загадочного исчезновения. Пергамент был передан аббатом Гильомом Робину и Мари-Аннабель Хантингтонам.

Он просто ушел, не будет его могилы.
Он просто ушел туда, где брезжит рассвет.
Его унесли лесные веселые силы
В края, где вечное солнце, лето и свет.

В его котомке — эль и немного хлеба,
В его волосах запутались стебельки.
Над ним — кружева листвы и полоска неба,
Он просто однажды выберет быть, где ты.

С тобой разделять кусок и глоток последний,
Тебе отдавать тепло и печаль свою.
Он просто однажды решит: остальное — бредни,
Вы просто однажды проснетесь вместе в раю.

Три с половиной века спустя сэр Джон Байрон, получивший Ньюстедское аббатство в дар от Генриха VIII, обнаружил в монастырских хрониках записи об этой истории, а также еще о нескольких бесследно сгинувших людях: Джоне Нейлоре, известном под прозвищем Маленький Джон, Уилле Скэтлоке, в прошлом Скарлете, мельнике Маче и графе Роберте Хантингтоне. Обстоятельства были схожими: все пропавшие «уже стояли на пороге смерти, но когда любящие родственники привозили священника для соборования, постель оказывалась пуста, а тела как сквозь землю провалились. Никто не видел, чтобы умирающие сами либо с чьей-то помощью покидали свои дома. Поиски каждый раз были безуспешными, и тайна сия осталась нераскрытой. Известно лишь одно — все они были некогда связаны с легендарным шервудским разбойником Робином Локсли».
Вместе с аббатством сэру Джону досталось и старое кладбище. Осматривая свои владения, он заметил необычное явление. Близилась зима, листья с деревьев уже облетели, однако старый вяз и боярышник, что росли в самой глубине кладбища, неподалеку от ворот, украшенных искусно выкованным плющом и вьюнками, полыхали золотом и багрянцем. Под деревьями лежали два надгробия. Они глубоко ушли в землю, надписи со временем почти стерлись, но имена прочесть было можно: Робин из Локсли и сэр Гай из Гисборна. На могиле сэра Гая удалось также разобрать «урожденный Хантингтон».
Сэр Джон поспешил рассказать об этом жене, которая состояла в дальнем родстве с Хантингтонами, и предложил перенести останки на фамильное кладбище, однако та не пожелала тревожить благородные кости. Супруги обратились к настоятелю Раффордского аббатства с просьбой прислать одного из братьев ухаживать за могилами, и наняли камнереза подновить надписи.
Несколько месяцев спустя, в канун Дня святой Бригитты, леди Байрон пришла к могилам, намереваясь украсить их ветвями остролиста, и увидела, что вяз и боярышник за одну ночь оделись зеленой листвой.

Глоссарий

Сокращенное от «ишак обыкновенный»
Данное название биологического вида (Equus asinus) на самом деле появилось только в 1758 году, его присвоил домашнему ослу Карл Линней. Но авторским произволом была допущена анахроничная вольность в обращении с датами.

Хотя от Ноттингема до аббатства Святой Марии и семи лиг не будет
1 лига — 3 мили — 4828,032 метра.

даром что теперь он приор, а не простой монах
Приор — титул старшего после аббата-настоятеля члена монашеской общины (первого помощника аббата).

Тук пришел после вечерни
Вечерню служат в шесть вечера.

С тех самых пор как бродячий король Джон, упокой Господь его душу, подписал эту... клятую простыню
Речь о Великой Хартии вольностей, Magna Charta Libertatum. Была составлена в июне 1215 года на основе требований знати к королю Иоанну Безземельному. Ряд статей Хартии ограничивал королевскую власть, для чего были созданы общий совет королевства и комитет двадцати пяти баронов. Они обладали полномочиями при необходимости принудить короля к восстановлению нарушенных прав, и в силу этого данные статьи получили название конституционных. Принятию Хартии предшествовало противостояние короля и баронов, последних поддерживали все свободные сословия. Невзирая на то, что Иоанн Безземельный вскоре отказался от ее исполнения, ряд положений в том или ином виде неоднократно подтверждали другие английские монархи.

Не семья, а бедлам
Автор знает, что Бетлемская Королевская больница, она же госпиталь святой Марии Вифлеемской, была открыта лишь в 1547 году, но опять же авторским произволом позволил себе очередную анахроничную вольность по отношению к историческому факту.

Вскоре два всадника медленно двинулись по дороге на Мансфилд
Ньюстедское аббатство расположено между Ноттингемом и Мансфилдом.

Робин тяжело оперся на него и заковылял в клауструм
Клауструм или клуатр (лат. claustrum, закрытое место) — в романской и готической архитектуре крытая обходная галерея, вокруг прямоугольного двора или внутреннего сада монастыря либо большой церкви, например, городского собора. Обычно располагается вдоль стены здания, одна из его стен глухая и представляет собой аркаду или колоннаду. Часто так же называли и сам открытый двор, окруженный галереей. В центре внутреннего двора клауструма всегда делали колодец. В помещениях галереи находились кельи церковного причта или монахов, ризница, библиотека, школа, кладовые для хранения церковных драгоценностей и продовольствия. При соборах в клуатре располагались также дворец архиерея и залы заседаний капитула.

Никто не узнает, что это кенотаф
Кенотаф — надгробный памятник или гробница в месте, где нет останков покойного, символическая могила. Ставится, когда тело не найдено или прах развеян.

и где-то вдалеке вдруг по-весеннему звонко запела малиновка
В Британии малиновки не улетают на зиму и даже считаются одним из символов Рождества. Пение малиновки весной и осенью значительно отличается.

Несколько месяцев спустя, в канун Дня святой Бригитты
День святой Бригитты — так в христианский период стали называть Имболк, один из сакральных праздников Колеса года, день очищения и возрождения. Отмечается 1 или 2 февраля.

@темы: Robin of Sherwood, фанфикшн

---

цикл "Из жизни ноттингемской управы"

[alisahansen]

драбблы и мини в хронологическом порядке

Название: часть 1 Как шериф собирался в командировку (Цикл "Из жизни ноттингемской управы")
Автор:  alisahansen
Бета:  Shiae Hagall Serpent,  olya11
Канон: Robin of Sherwood
Размер: драббл, 438 слов
Персонажи: шериф Роберт де Рено, аббат Хьюго де Рено , упоминается Гай Гисборн
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: шериф решил посоветоваться с братом...
Примечания: ретеллинг главы из романа Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» про то, как Панург решил жениться. В роли Панурга — шериф де Рено, в роли Пантагрюэля — аббат де Рено. В роли женитьбы — поездка в Вестминстер

Настоятель аббатства Святой Марии сидел за столом, подперев ладонью щеку, взирал на метания Роберта де Рено и время от времени меланхолично вздыхал. Тот уже битый час вышагивал по зале и явно не собирался прекращать сие занятие. В конце концов аббат, издав очередной вздох, попросил брата занять второе кресло за столом и дать отдых несчастным ногам. Вопреки ожиданию шериф послушался. Воодушевленный этим, аббат решил продолжить увещевания:
— Роберт, если ты принял решение, то смело иди вперед и не раздумывай дале.
— Но все-таки, Хьюго, я не могу не задумываться о том, чем все может обернуться!
— Ну скажи мне, дорогой братец, и чем же это, по-твоему, может обернуться?
— Как чем? Большими неприятностями, конечно!
— Коли так, оставайся дома, Роберт, и дело с концом.
— Да, но ведь тогда под угрозой окажется моя должность и наше положение... Наше, дорогой мой Хьюго! Ты же знаешь, сколько выгод и привилегий получило твое аббатство за время моего пребывания на посту шерифа.
— И твоя личная сокровищница тоже, — буркнул аббат. Шериф уставился на него, вскинув бровь, и он громко добавил: — Тогда поезжай с Богом.
— Но если я поеду, а здесь без меня что-нибудь случится? Я же оставляю графство на благ святой! А то ты не знаешь Гисборна. Да он тут... даже думать не хочется.
— И вовсе не на благ святой, а на мать нашу святую католическую церковь, — возразил Хьюго. — В моем лице.
— Что еще хуже! — процедил сквозь зубы шериф, и настала очередь аббата подозрительно коситься, а ему самому поспешно договаривать: — Единственное, чем утешаюсь.
— Выходит, не езжай. Раз ты столь не доверяешь Гисборну, то лучше и не оставлять его здесь одного, во избежание проблем и неприятностей.
— Вот как же мне поехать и при этом... не поехать? — задал шериф риторический вопрос.
— Ты уж либо езжай, либо не езжай! — Хьюго уже почти отколупал с кубка кусочек яшмы, а тут братец завел свою волынку.
— Да Хэрн бы все побрал! — воскликнул шериф. — И если мне все-таки придется ехать, как же устроить все так, чтобы извлечь из этого наибольшую пользу? Иначе эта поездка не имеет никакого смысла.
— Так поезжай с Богом и моим благословением! — аббат готов был его дать уже сто раз, лишь бы отвязаться.
— Но если случится так, что вояж мой будет малоуспешен, да еще Гисборн устроит тут... балаган?
— Ну тогда не езжай!
— Но если я не поеду, а король разгневается? У нас будут такие неприятности, по сравнению с которыми выходки моего помощника — детская игра.
— Тогда отринь страхи свои и езжай смело!
— Что значит «отринь страхи»? А если король вдруг, пребывая в гневе и раздражении по поводу очередного несварения или дурной болезни, упечет меня в тюрьму? Где я скончаюсь в расцвете лет?
— Ну и дела! Уж лучше не езжай! — вздохнул аббат и закрыл лицо рукой.

Название: часть 2 Быть шерифом (цикл "Из жизни ноттингемской управы")
Автор:  alisahansen
Бета:  Shiae Hagall Serpent
Канон: Robin of Sherwood, «Брат Кадфаэль»
Размер: мини, 1160 слов
Персонажи: Гай Гисборн, Дрого Босье, Эймер Босье, Роджер Босье, ОМП
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: семейство Босье ловит сбежавшего виллана

В церкви Святой Марии прозвонили к шестому часу, когда в ворота Ноттингемского замка на полном скаку влетел всадник в голубом плаще, спрыгнул с лошади и чуть ли не бегом направился в кабинет шерифа. Ибо там временно обосновалось непосредственное начальство этого всадника — помощник шерифа Гай Гисборн.
— Ну что? — он с надеждой воззрился на представшего перед ним сержанта.
— Все, сэр Гай!
— Они проехали мельницу?
— Да.
— А переправу через Лин?
— Да.
— Свернули по дороге направо?
— Свернули!
— Ты подождал?
— Да, как вы приказали, десять яблок съел, пока ждал. Они не вернутся, милорд!
— Ну смотри мне, Харви, — Гай многозначительно пристукнул ладонью по столу. — Если будет как в прошлый раз, я...
— Они уехали! Мощами святого Дунстана клянусь!
— Значит, у нас впереди целая седмица... Которую надо провести с толком.
— Будете ловить разбойников? — в тоне сержанта прорезалось беспокойство.
— Харви, я же сказал «с толком».
Сержант облегченно вздохнул.
— Сегодня у нас до вечерни сбор жалоб и прошений, а завтра я уезжаю на три дня, и не дай Бог вы с кастеляном устроите здесь что-нибудь... Я из вас...
— Не извольте сомневаться! — стал навытяжку сержант.
Гай смерил его скептическим взглядом. Сержант Харви из Хаттерсейджа был земляком Маленького Джона и даже водил с ним знакомство когда-то, но на этом все и заканчивалось. К тому же Харви, несмотря на саксонское происхождение, обладал совершенно несаксонской старательностью и расторопностью, что выгодно отличало его от толпы других. Единственный недостаток сержанта состоял в том, что он безбожно коверкал благородные нормандские имена и фамилии, а именно — склонял то, что склонять не полагалось. Таким образом, графством заправляли «братья Рены», которые были «Рено Рене рознь» И вот здесь исправить Харви не было никакой надежды и возможности.

***

С внутреннего двора донеслись крики: кто-то, пребывая, несомненно, в крайней степени озлобленности, призывал все кары небесные. Только непонятно, на кого.
Гай поднял голову от бумаг и велел:
— Харви, выясни, кто там внизу глотку дерет. Живо.
Тот стрелой вылетел из кабинета, вскоре вернулся, слегка запыхавшись, и доложил:
— Так это приехали какие-то из Нортгемпшира, милорд. Хотят говорить с вами. То есть, с шерифом... То есть, с вами... Кажись, лорды!
— Кто такие?
— А Хэрн их разберет, Босьи какие-то.
— Кто?
— Оне так назвались, милорд. Босьи.
— Ладно, зови. Будем разбираться.
— Этих Босьев всех скопом или по отдельности?
— А сколько их?
— Три штуки, милорд! Дрого, Роджер и этот... Эомер!
— Давай всех сразу.
Это оказался лорд Босье с сыновьями, которые разыскивали сбежавшего виллана.
— Я в своем праве! — рявкнул прямо с порога старший Босье, грубый и резкий человек высокого роста и с луженой глоткой. Старший сын его — Эймер, был точной копией папаши.
«Срубить — срубили, а обтесать забыли», — подумал Гай, глядя на них.
— Не сомневаюсь, — произнес он вслух. — Но объясните толком, чем я могу вам помочь?
— Вы — вряд ли! — презрительно бросил лорд Дрого и добавил: — Нам нужен шериф!
— Я шериф.
— Что? Это вы что ли Роберт де Рено?
— Нет, я его помощник, Гай Гисборн. Шериф в отъезде и поэтому я его замещаю, — Гай старался говорить спокойно, но его терпение истощалось.
— Куда катится Англия, если шерифами ставят таких молокососов?!

***

Дальнейшие полчаса вымотали Гая больше, чем погоня за разбойниками по всему Шервуду. Оказывается, эти трое с чего-то решили, что их виллан по имени Бранд отправился в Ноттингемшир, чтобы присоединиться к шайке знаменитых на всю Англию лесных стрелков. И попытки убедить, что среди людей Локсли нет таких, успехом не увенчались.
— Ну кто вам сказал, что он подался к Робин Гуду? — вздохнул Гай, подумав, что если бы каждый удравший виллан искал прибежище в Шервудском лесу, там уже было бы не протолкнуться.
На Босье это не произвело никакого впечатления. Они упрямо стояли на своем. Куда же еще мог податься строптивый виллан? Предложенный в качестве примера Уэльс почему-то их не устроил.
Гай вздохнул еще раз и произнес:
— Ладно, описывайте его очень подробно. Сколько ему лет?
— Дьявол бы вас побрал, мы же только что вам его описали!
— Это, милорды, не описание, а чистой воды издевательство! Если вы хотите быстрее найти его и требуете моего содействия, так извольте хоть не препятствовать. Что, по-вашему, я должен выдать старостам деревень в качестве примет? «Высокий, темноволосый, молодой, шрамов на лице нет»? Да у нас половина графства подходит под это описание. Итак, спрашиваю еще раз, сколько ему лет?
— Двадцать.
— Напишем двадцать-двадцать пять. Какого роста?
— Высокий.
— Какой высокий? Как я или как вы?
— Как мой сын Роджер!
Гай поднялся, вышел из-за стола и стал рядом с младшим Босье.
— Харви, какая между нами разница?
— Дюйма два, милорд!
— Так и напишем, шесть футов. Волосы какого цвета?
— Темные, рыжеватые.
— Какие именно темные, как у вас или как у Роджера?
— Как у вашего сержанта!
— Так и напишем, светло-каштановые с рыжиной. Лицо какой формы?
— Обыкновенной.
— Какое именно? Как у моего сержанта или у ваших сыновей?
— Как у вас.
— Так и запишем, овальное. Глаза?
— Оба. Пока.
— Понятно, что оба. Какой формы и цвета?
— Дьявол его знает!
— Я так записать не могу, мне конкретно надо.
— Роджер вспомни-ка, ты его последний раз видел...
— Ну видел, — пробасил тот. — Вылупил свои глазищи, как кот на мышь.
— Зеленые что ли? — Гай поморщился.
— Да нет же! Говорю, как у кота, желтоватые такие.
— Так и запишем, круглые, светло-коричневые с желтизной...

***

Выяснение всех подробностей и тщательное их записывание заняло час. Под конец беседы Гай пришел к удручающему выводу, что провозятся они долго, и ему придется терпеть эту неприятную во всех отношениях троицу как минимум до приезда шерифа. А когда тот вернется, так еще и нажалуются. И тут ему в голову пришла не просто мысль, а мысль с большой буквы. Однако воплотить ее в жизнь мешал громкий спор Босье о том, что они сделают с этим Брандом, когда его поймают.
— Тихо! — шикнул на них Гай. — Мне кажется, что я где-то его видел. И пытаюсь изо всех сил вспомнить где. А если вы все трое не заткнетесь хоть ненадолго, то до конца и не вспомню.
Все трое надулись, но замолчали. Гай уставился в одну точку и сделал вид, что погрузился в размышления. Через какое-то время он отмер и провозгласил:
— Я нашел вашего виллана!
— Где? Как? Что? — воскликнули Босье в один голос.
— Сейчас все объясню. Несколько недель тому назад в Калвертоне объявился какой-то Том, племянник старосты, вроде как из Линкольна. К вашему описанию подходит почти идеально. Подозреваю... Нет, я практически уверен, что это и есть Бранд.
— Мы поймаем мерзавца! — лорд Дрого стукнул кулаком по столу так, что кубок подскочил. — Благодарю вас, сэр Гай!
— Вот и замечательно. Можете не благодарить, это мой долг. Надеюсь, дорогу на Калвертон найдете? Это на север и у Редхилла свернуть направо.

Высунувшись из окна, Гай проследил, как Босье уезжают в сопровождении грумов и собак. Потом облегченно вздохнул, обернулся и увидел сконфуженное лицо Харви.
— Но сэр Гай... Вы же отправили их прямиком в лапы Робина Локсли!
— Нет, я им устроил знакомство с местной знаменитостью. Суть та же, но как звучит!
— Ага-а-а, — завороженно протянул Харви.
— Вот именно! — ухмыльнулся Гай. — Учись, Харви, пока меня не убили.
— Тьфу-тьфу, Хэрн упаси! — пробормотал тот и сложил за спиной пальцы рожками.

***

Высокий длинноволосый красавец с луком изумленно вскинул бровь и сверкнул зелеными глазами:
— Повторите, что вы сказали? Кто вас сюда прислал?!

Название: часть 3 Трудовые будни (Цикл "Из жизни ноттингемской управы")
Автор:  alisahansen
Бета:  Shiae Hagall Serpent,  olya11
Канон: Robin of Sherwood, «Брат Кадфаэль»
Размер: драббл, 850 слов
Персонажи: Гай Гисборн, ОМП
Категория: джен
Жанр: детектив
Рейтинг: PG
Краткое содержание: трудовые будни помощника шерифа, когда он не гоняется за Робин Гудом
Предупреждения: AU, кроссовер
Примечания: таймлайн — 3 сезон, серия «Адам Белл»

Зябкое зимнее утро принесло убийство. А значит, и необходимость его расследования. Гай поежился и подумал было глотнуть горячительного, благо прихватил с собой... Но сперва — дело. Труп лежал там, где его, собственно, и нашли. Специально караулили до приезда помощника шерифа. Мальчишка из Колвика примчался в замок с сообщением от старосты. Кто-то отнес весть и в манор Бейли, потому как жертвой оказался мастер Бишоп.
Дело принимало весьма скользкий оборот, особенно учитывая события предыдущей недели, родственничков убиенного и улики, что обнаружились неподалеку. Если все обстояло так, как предполагал Гай, то прищучить убийцу будет не легче, чем ловить чертова Роберта... то есть, Робин Гуда. При этой мысли он выругался и поплотнее запахнул плащ.
Гай издалека заметил нескольких всадников, приближающихся со стороны поместья, и распознал среди них престарелого лорда Фицуотера, которого чаще называли просто «лорд Фиц». Тот приехал узнать подробности дела: все-таки мастер Бишоп был одним из его танов. Старик относился к Гаю лучше, чем все остальные, да и сам Гай питал к нему симпатию. В очередной раз подумалось: ну почему столь лакомая должность шерифа Ноттингемского досталась именно де Рено? Для этой роли лорд Фицуотер Бейли подошел бы куда лучше. Как, впрочем, и любой другой из местных лордов. И работалось бы с ним гораздо спокойнее, не говоря уж о том, что приятнее. Гай вздохнул и пошел навстречу.
— Доброе утро, сэр Гай, что скажете?
— Доброе, да не очень. Ну, что я могу сказать, лорд Фиц? Убийство.
— Вы безоговорочно в этом уверены?
— Вот, сами смотрите. Место тут хоть и не бойкое, но народу проехало вчера — повозки три, возможно, четыре. И вот наш покойник. Будь это грабитель, то он бы уже... Вон из тех кустов стреляли, и ждал убийца там где-то часа три. Видите, яблоко обгрызенное? И малую нужду он тоже тут справлял, никуда не отлучаясь. Он караулил именно мастера Бишопа. Потом для отвода глаз срезал кошель и снял с пальца кольцо, а вот медальон не взял. Хотя вор обыскал бы тело с ног до головы, проверил бы даже в исподнем, а ну как там монеты подвязаны к поясу. И сапоги бы унес, они же почти новые. Взятое он выбросил в яму, вон там, в ста шагах. Пойдемте, покажу.
— Логично.
— Дальше... Мастера Бишопа убили одним выстрелом, всадили болт прямо в грудь, — Гай помолчал и добавил немного философски: — И он помер, причем сразу. Хотя кто бы на его месте не помер?
— Ну не скажите! Вот вы, например, сэр Гай, получили болт в спину, а все еще с нами, — лорд Фиц мягко улыбнулся.
— Мало кто радуется этому факту так, как вы.
— Они просто ничего не понимают. Но по вашему лицу я вижу, что у вас есть предположения и насчет убийцы. Может, поделитесь?
— Знаете... — Гай посмотрел на лорда Фица немного неуверенно и продолжил после короткой паузы: — Вы ведь тоже слышали, что Адам Белл вернулся?
— Думаете, это он? Почему?
— Сейчас поясню. Мастер Бишоп приходил на прошлой неделе к милорду шерифу. Как бы это... В общем, тайно. Он хотел передать свою ферму не Освину, сыну своей жены от первого брака, а какому-то двоюродному кузену, с тем, чтобы тот выплачивал ему пожизненное содержание. Документы брат Марк уже подготовил, послезавтра их должны были засвидетельствовать и подписать. А я еще спросил, знает ли госпожа Ханна о намерениях своего супруга.
— И что он ответил?
— Что нет, и не догадывается. А я сказал ему, чтобы он еще раз подумал. Ведь сохранить это в тайне не удастся, а она вряд ли оценит такое решение. Но мастер Бишоп ответил, что в моих советах не нуждается.
— А какое отношение это все имеет к Адаму Беллу?
— Вы знаете, как звали госпожу Бишоп до замужества?
— Ханна Лич.
— Нет, в девичестве.
— Ну конечно же! — лорд Фиц всплеснул руками. — Как я сразу не сообразил.
— Вот видите. У меня есть все основания подозревать, что это дело рук ее братца. Но также у меня есть подозрения, что мы и в этот раз ничего не докажем.
— Я вспомнил это дело! Мастера Лича нашли с перерезанным горлом, вроде как ограбление... Прежний шериф дело закрыл, а Белл тогда же исчез.
— Как в воду канул, — кивнул Гай. — А теперь госпожа Ханна кричит на каждом углу, что знать не желает своего брата, который после гибели мужа бросил ее с малым ребенком на произвол судьбы.
— А через месяц она вышла замуж за мастера Бишопа.
— Женщины странные создания.
— Сэр Гай, но откуда вы-то все это знаете?
— Про женщин? Личный опыт.
— Нет-нет, я про убийство мастера Лича.
— Лорд Фиц, я же помощник шерифа, — Гай едва заметно улыбнулся. — А это означает, что у меня есть ключ от малого судебного архива под ратушей. И я туда хожу смотреть старые записи. Особенно когда хочется посмеяться.
— Тогда вы должны знать о деле этого самого Лича и Вудли.
— Ордалия с репой и капустой?
— Именно! Я это видел сам! И я вам скажу, что в реальности все выглядело еще смешнее, нежели на бумаге. Но что же нам делать с убийством?
— Ну, можно списать это все на Робин Гуда и шервудскую шайку, — усмехнулся Гай. — Только не заставляйте меня его ловить!
— Я вас умоляю, сэр Гай, кому из присутствующих это надо? — лорд Фиц махнул рукой и посмотрел на небо, по которому ветер гнал низкие свинцовые тучи. — Распорядитесь отвезти тело на ферму и пойдемте-ка пропустим по пинте эля в «Свинье и бобах». Я угощаю!

Название: часть 4 Сила бюрократии (цикл "Из жизни ноттингемской управы")
Автор:  alisahansen
Бета:  Shiae Hagall Serpent
Канон: Robin of Sherwood
Размер: мини, 3022 слова
Персонажи: Гай Гисборн, Робин Локсли, Роберт Хантингтон, Дэвид Хантингтон, шериф Роберт де Рено, разбойники
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Робин выжил, но теперь ему придется доказать, что он и есть Робин Локсли. Да не кому-нибудь, а Гаю Гисборну, у которого на этот счет свои соображения
Предупреждения: смерть персонажа
Примечания: таймлайн — конец третьего сезона «Robin of Sherwood» и постканон.

Спустя неделю после того, как шериф и его помощник нашли мертвое тело Робина Локсли, оказавшееся на поверку глиняным болваном, все вроде бы улеглось. Разбойники точно в воду канули, от Братства Волка тоже не было ни слуху, ни духу. Видимо, члены братства разбежались, кто куда. Но Роберт де Рено все равно отказывался покидать аббатство Святой Марии, а для связей с внешним миром использовал помощника, который, как курьер, мотался туда-сюда между Ноттингемом, где засел Брюйер, и аббатством.
Как ни странно, предъявлять шерифу претензии никто не торопился: похоже, пропажу зерна списали на Братство Волка. Прибывший в тот день в аббатство Уильям Брюйер любезно справился о здоровье милорда де Рено и сочувственно выслушал от аббата Хьюго душещипательную историю, как его брат настрадался в плену у этих дикарей. Потом взял под локоть Гая, до глубины души потрясенного этой ложью, отвел его в сторону и настоятельно попросил держать язык за зубами, чтобы о случившемся ни одна живая душа не узнала. Гай держал. Но время шло, а Брюйер все настойчивее желал видеть де Рено в Ноттингеме. Наконец тот согласился вернуться, однако аббат почему-то на охрану поскупился, дав только двух человек.
В мрачном расположении духа (каждый по своей причине) шериф с помощником ехали через лес, когда их догнал небольшой отряд графа Хантингтона-старшего. И в этом отряде присутствовал Хантингтон-младший. При виде него Гай онемел от изумления, а шериф потребовал от графа Дэвида объяснений, что здесь делает чертов разбойник. Граф же с присущим ему достоинством ответил, что его сын больше не является преступником, и встреча эта — большая удача, ведь теперь милорд де Рено тоже знает сию новость. Так сказать, из первых рук. Пока шериф читал сунутую ему под нос бумагу с королевской печатью, Гай вышел из ступора и согнулся в седле от хохота. Все с удивлением уставились на него.
— Гисборн, потрудитесь объяснить, отчего вы ржете, как ломовая лошадь?
— Милорд, вы разве не поняли? — сквозь смех выдавил Гай.
— И что я должен был понять?
— То, что Хантингтона выгнали и из Сыновей Хэрна, и из Робин Гудов! Правда, хотел бы я знать, почему?
— Потому что я вернулся! — вдруг раздалось наверху. С дуба на дорогу спрыгнул высокий молодой зеленоглазый красавец с копной темных волос и, подмигнув Хантингтонам, лучезарно улыбнулся де Рено. — Шериф, мое почтение! Давно не виделись!
Шериф сдавленно булькнул, побелел как полотно, потом побагровел и, схватившись за грудь, кулем свалился с лошади. Гай в остолбенении уставился на слезшего с ветки типа: если бы взглядом можно было убить, от того уже осталась бы кучка пепла.
— Что с ним? — спросил сэр Дэвид, кивнув на шерифа.
Гай мотнул головой, медленно спешился и склонился над телом.
— Умер, — подозрительно спокойно ответил он и как-то очень злорадно посмотрел на стоящего рядом разбойника, который с напускным простодушием посетовал:
— Надо же, сколь убийственно может быть мое появление!
Гай выпрямился, потер подбородок и тоже ухмыльнулся.
— А ты, вообще, кто?
— Что значит «кто»? Гисборн, у тебя память отшибло? Я Сын Хэрна, Робин Локсли!
— Что, еще один Сын? Ну вас и расплодилось.
— Что значит «еще один»? Я единственный!
— Ну, предположим. Но сам-то ты кто?
— Гисборн, тебя с утра по голове не били? Я — Робин Локсли. Робин Гуд.
— Ну, допустим, Робин Гуд... А чем докажешь, что ты Робин Локсли?
— Но Робин из Локсли — это же я!
— Робин из Локсли умер три года назад. Его смерть засвидетельствована, об этом записано в приходской книге, и в замке тоже хранится бумага. А кто ты, я не знаю. И пока не докажешь, что ты и есть Робин Локсли, и не получишь документ, что живой, а запись о смерти ошибочна...
— Меня шериф узнал!
— Милорд де Рено, вы узнаете этого... кхм... человека? — Гай потыкал мертвого шерифа носком сапога.
Тело, естественно, не издало ни звука. Гай развел руками.
— Увы, не засчитано.
При этих словах остолбенел уже разбойник, а Роберт Хантингтон спросил со смешком:
— Гай, ты серьезно?
— Более чем! — спокойно отозвался Гай и добавил: — Сын Хэрна и Робин Гуд — это своего рода должности. Их кто угодно может занимать. Вот ты, например, занимал, причем целых два года. Но ты у нас еще и Роберт Хантингтон. А он — непонятно кто!
— Но он же сказал, что...
— Что он Робин Локсли? Да, и мы знаем об этом только с его слов. Но кто подтвердит, что он не врет? Может, его на самом деле зовут Джон Доу? У него есть хотя бы два свидетеля, которые скажут, что он и есть Робин Локсли?
— Конечно, — Робин посмотрел на него, как на полоумного. — У меня их больше двух. Эй, ребята!
Он свистнул, и на дорогу из кустов вышли остальные члены шервудской шайки.
— Эти не годятся, — заявил Гай.
Разбойники протестующе загалдели и схватились за луки. Но Робин их остановил.
— Это еще почему? — спросил он, поигрывая кинжалом.
— Они вне закона и не могут ничего подтвердить, их слово не имеет силы. У тебя есть приличные свидетели, которых не испугает петля за пособничество разбойнику?
— Гисборн, мне не нужно подтверждение того, кем я являюсь. Я тот, кто есть. Сын Хэрна и Робин из Локсли! Робин из Шервуда!
— У нас уже есть один бывший Сын Хэрна и бывший Робин из Шервуда, который Робин Гуд. Это Роберт Хантингтон. А ты у нас кто? Повторяю еще раз, Робин Локсли умер три года назад, и на это есть официальная бумага. А ты сейчас самозванец.
Роберт, который все это время похрюкивал в кулак, захохотал, уже не сдерживаясь. Гай тем временем поднял тело шерифа и взвалил на его лошадь. Потом тщательно закрепил повод на луке своего седла.
— Что такого смешного тут происходит? — поинтересовался у него отец.
— То, что не Гай Гисборн за Робином Локсли бегать будет, а наоборот! Чтобы бумагу получить, что он в самом деле Робин Локсли, в самом деле жив и в самом деле Робин Гуд!
— Вот зря ты смеешься, Хантингтон, — отозвался Гай. — Ситуация серьезная. Ладно, как ни приятна ваша компания, но у меня безотлагательное дело и труп, так что я поехал. Счастливо оставаться.
С этими словами он вскочил в седло и повернул в сторону Ноттингема. Следом за ним двинулись в путь и Хантингтоны.
— Что это было? — оторопело спросил Робин, провожая всадников взглядом.
— Не знаю, — отозвался Тук и почесал тонзуру. — Ох, Робин, сдается мне, тут дело непростое.
— Робин, ты что, рехнулся? — Скарлет мрачно посмотрел вслед исчезающему за поворотом рыцарю. — Кого ты слушаешь? Это же Гисборн!
— Для нас ты всегда был и остаешься Робином из Локсли! — Маленький Джон хлопнул вожака по плечу. — И неважно все.
Назир, как обычно молчаливый, кивнул, соглашаясь с ним.
— Мне важно! — Робин нахмурился. — Я прежде всего Робин из Локсли, а уже потом — Робин Гуд. Я не могу предать память отца и тех, кто жил в нашей деревне. Не для того я выжил, чтобы называться другим именем. Я верну свое имя!
— Но как, Робин? Ты слышал эту ноттингемскую гадюку?
— Он хочет, чтобы я предоставил приличных свидетелей? Я ему их найду.
— Робин, я бы на твоем месте не очень надеялся...— пробормотал Тук, но его никто не услышал.

***

— Эдвард, ты можешь подтвердить перед шерифом, что я и есть Робин Локсли?
— При всем моем к тебе уважении и благодарностях, но я еще не выжил из ума. У меня семья, Робин... Найди кого-нибудь еще.
Робин уже сбился со счета, сколько раз слышал этот ответ. Наконец он пришел к выводу, что никто не пойдет свидетельствовать перед шерифом.
— Мы, кажется, уже всех перебрали?
— Всех. Остался только сам Гисборн, — Скарлет сплюнул. — Он-то, сволочь, тебя узнал!
— Вот и заставим его признаться в этом.
— Это как же? — Джон поскреб в затылке. — Поймаем, свяжем и приставим нож к горлу?
— Именно! — Скарлет злобно сощурился и демонстративно проверил ногтем остроту кинжала.
— И как мы его будем ловить? — спросил Мач.
Все посмотрели на Робина.
— Как... — тот в задумчивости покусал губу. — На любовницу! У него же их всегда уйма была.
Однако вскоре выяснилось, что проделать это будет весьма затруднительно. Во-первых, попытка найти нынешнюю пассию Гисборна закончилась провалом — все только руками разводили. Во-вторых, его милость шериф Брюйер уехал на несколько недель, оставив Ноттингем на помощника. Который вместо того, чтобы мотаться по Шервуду в поисках разбойников, как раньше, носа из замка не показывал. Дважды к нему приезжали оба Хантингтона и о чем-то долго скандалили. Слуги ничего не поняли: хоть ор и стоял на весь замок, но орали на франкском. Дело закончилось мордобоем, в ходе которого Гисборну во второй раз сломали нос, а младшему Хантингтону выбили зуб и основательно подбили глаз.
Через несколько дней после этого старший Хантингтон вернулся, и они Гисборном опять поругались, но уже не так бурно. А под конец, ко всеобщему удивлению, вообще напились. В результате Гисборн все-таки поехал на свадьбу Роберта Хантингтона и Марион Лифорд, и даже подарил ей в знак примирения лошадь. Но этой возможностью поймать помощника шерифа не воспользовался уже Робин: с горя он напился до треххвостых белок и не то что до замка Хантингтона, до ближайшего дуба не мог дойти. Гисборн же после этой поездки снова засел в Ноттингеме, занимаясь... Кстати, попытка выяснить, чем именно он занимался, не принесла успеха. Как и попытка поймать в качестве свидетеля аббата Хьюго, потому как тот отправился в Кентербери, на ковер к архиепископу.
— Значит, мы сами идем в Ноттингем, — заявил Робин, когда вышел из запоя.
Разбойники встретили это предложение без особого энтузиазма.
— Робин, это же очень опасно, — попробовал вразумить его Тук.
— Завтра базарный день и народу будет, не протолкнешься, — ответил Робин таким тоном, что продолжать увещевания Туку не захотелось.
Людей и впрямь набилось в город, что селедок в бочку. И солдат тоже. Осторожно лавируя в толпе и морщась от головной боли с похмелья, Робин выискивал среди синих плащей помощника шерифа. Наконец, он разглядел, как знакомая фигура свернула в один из проулков, расходящихся от базарной площади. Робин двинул следом и успел заметить, как Гисборн постучал в дверь борделя.
Вскоре к Робину присоединились остальные: решать, как выуживать помощника шерифа из веселого заведения. Сошлись на том, что спросят первую попавшуюся красотку, где тот развлекается. За это взялся Назир. На стук дверь отворилась, и на пороге появилась весьма миловидная девица, чьи пышные прелести так и норовили выскочить из глубокого выреза блузы.
— Чего желает...— поинтересовалась она, но, увидев, что гости не один, закончила: — господа?
Назир лучезарно улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов, и произнес:
— Не скажет ли луноликая дева, что прекрасней дамасской розы, где нам разыскать одного из ваших почтенных клиентов? Он очень нам нужен.
Девица зарделась, как означенная роза, улыбнулась и призывно подмигнула сарацину, приглашая их заходить.
— Кого разыскивают господа?
— Гая Гисборна, помощника шерифа. Мы видели, как он только что вошел сюда. У нас к нему очень срочное дело!
— Это немного затруднительно, мой господин, — начала девица, но ее прервал Робин, на губах которого появилась хищная улыбка.
— Живо! Куда он пошел?
Девица вздохнула и сделала знак следовать за ней. Разбойники гуськом проскользнули по длинному коридору и оказались перед дверью.
— Туда, — указала девица.
— А ну-ка, красавица, посторонись, — Маленький Джон, недолго думая, обхватил ее за талию, поднял в воздух и переставил как табурет. Девица только пискнула от удивления.
Робин кивнул, и Уилл с разбегу высадил дверь. Все влетели в комнату следом за ним и оказались... на заднем дворе!
— Какого черта?!
— Господа просили, чтобы я проводила их, куда ушел сэр Гай? Так я и проводила! — девица подбоченилась. — Какие вы имеете претензии?
— Объясни толком! — рявкнул Робин.
— Сэр Гай часто ходит через наше заведение, когда ему неохота обходить квартал. Говорит, так короче и приятней.
Второй раз караулить помощника шерифа у борделя желающих не нашлось. И Робин решился на авантюру.

***

Гай вошел в свои покои, заложил засов, прислонился спиной к двери и, закрыв глаза, вздохнул. И тут ему в кадык уперлось острие кинжала.
— Закричишь — убью.
Он покосился на кинжал, а затем вдруг ехидно сощурился.
— Что, денег не нашел?
— Я не за деньгами, — Робина эта бравада начала раздражать.
— А за чем? — равнодушно уточнил Гай.
— Сам знаешь!
— Ха! Посмотрите на него! Три года ни слуху, ни духу, и нежданно явился: «Здравствуйте, я Робин Локсли! И я вернулся! Где аплодисменты?» Ты где шлялся, мерзавец?
— А тебе какое дело? Не забыл, что я тебя прирезать могу?
В этот миг рука его как назло дрогнула, и по шее рыцаря поползла вниз тонкая струйка крови. Робин смотрел на нее, словно завороженный, не зная, то ли нажать посильнее уже намерено, то ли убрать оружие. Гай подождал немного, спокойно отодвинул пальцем кинжал и, глядя на Робина в упор, усмехнулся:
— Напугал! — и повторил уже другим тоном — Так где ты шлялся?
Робин опомнился и схватил его за кольчужный капюшон.
— Гисборн, сначала я тебя убью. Потом поймаю аббата, он-то меня с радостью опознает в обмен на свою шкуру. И шерифа поймаю, а...
— Желаю удачи, — Гай пожал плечами. — Аббата ты будешь караулить до посинения.
— Это еще почему?
— Слушай, или убивай, или руки убери.
Робин невольно выпустил Гая, тот отодвинул его, уселся на лавку и принялся стаскивать сапоги, даже кровь с шеи не вытер.
— Так что с аббатом? — Робин так и стоял с кинжалом в руке, чувствуя себя при этом по-дурацки.
— Сегодня пришло письмо от аббата Хьюго, — Гай посмотрел на него снизу вверх. — Его преподобие хвастался, что пролез в свиту архиепископа и вместе с ним едет Рим. И какие это открывает для него перспективы. В общем, он отбывает надолго.
— Твою ж мать! — вырвалось у Робина
— Так что, Локсли, меня ты можешь убивать, сколько влезет, но я единственный, кто сможет свидетельствовать перед шерифом.
— И в чем же дело? — Робин не мог взять в толк, что происходит. Гисборн вел себя странно. Непривычно. — Свидетельствуй.
— Ну... у меня есть вопрос. Что я с этого получу?
Робин от изумления даже плюхнулся рядом с ним на лавку. Деловой тон Гисборна скорее подходил для заключения сделки по продаже... да чего угодно! Но никак не для нынешнего разговора.
— А чего тебе надо?
— Вот это я и хочу обсудить. Желательно в спокойной обстановке. Вино будешь?
Робин приподнял бровь. Гисборн что, решил разыграть любезного хозяина? Ну ладно.
— Буду! — дерзко ответил он.
— Вот и хорошо.
Гай встал, спокойно повернулся к нему спиной и отошел к столу. От такой... неосторожности Робин совсем обалдел. Это уже не лезло ни в какие ворота. Может, Хантингтон ему не только нос сломал, но и по голове чем-то тяжелым приложил? Столом, например.
Тем временем Гай вернулся с серебряными кубками в руках. Робин забрал один и подозрительно принюхался к вину. Гай хмыкнул и сделал большой глоток, наслаждаясь ошарашенным лицом разбойника.
— Так вот, мои условия просты — возможность в дальнейшем спокойно работать, — и когда Робин уставился на него, приоткрыв от потрясения рот, добавил: — Думаешь, кому за тобой гоняться? Правильно. А мне это надо? И так дел по горло, — Гай принялся загибать пальцы. — Одно убийство, пять краж скота, четыре жалобы на недовес у пекаря, три жалобы от подмастерьев на беспричинные побои от мастера. Это не считая суда с утра пораньше и новых жалобщиков. А еще разбор судебного архива с кучей приказов сумасшедшего короля, и ярмарка через неделю. Поесть толком некогда, между прочим. Так что, если у тебя есть претензии к королю, ему и предъявляй! И вообще, у меня это... дезин... деза...
— Чего-чего у тебя? — оторопело переспросил Робин и отхлебнул из кубка. Вино оказалось вкусным. И очень крепким.
— Де... де... — Гай наморщил лоб, отпил еще вина. По телу разлилось блаженное тепло. — О, де-ра-ти-за-ция! Короче, не до тебя мне.
— Это еще что такое?!
— Не твое дело! — отрезал Гай. — Итак, уговор. Ты не мешаешь мне работать, а я, уж так и быть, не мешаю тебе браконьерствовать в лесу и лишать некоторых проезжих части их золота. И не суйся со своими людьми в деревни. То есть, вы все равно туда будете шастать, но хотя бы делайте это не так нагло, как раньше. Какую-то видимость приличий соблюдайте, ходите вечером, что ли. Или переодевайтесь, чтобы не узнали... Ну же, лучших условий тебе никто не предложит. А уж аббат и подавно.
Робин задумался. В голове с непривычки к крепким напиткам слегка шумело. Предложение было странное, как и весь разговор. Вернее, как все, что творилось со дня их встречи с Гисборном на дороге. Он пытался найти подвох, но, похоже, ничего такого не было.
— Ладно. Я согласен.
В конце концов, если что-то пойдет не так, он всегда может разобраться с Гисборном один на один. Как и прежде. Но сначала нужно получить чертово свидетельство.
— Тогда через две недели.
— Что?
— Документ будет готов.
— А почему так долго?
— Потому что.
— Гисборн!
Со стены донеслась перекличка караульных.
— Вторая стража, — Гай кивнул на окно. — Тебе лучше уйти сейчас.
Робин опрокинул в себя остатки вина, поставил кубок на стол и шагнул к окну, отказываясь понимать уже хоть что-нибудь. Но прежде, чем соскользнуть вниз по веревке, он на миг встретился взглядом с Гисборном, и ему показалось, что в холодных голубых глазах промелькнула грусть.

***

Две недели спустя

Пока Тук внимательно читал свиток с печатью красного воска на шелковом шнурке и одобрительно кивал Робину, подтверждая, что все оформлено честь по чести, Гай вытащил из седельной сумки здоровенную книгу, походную чернильницу с пером и положил все это на дубовый пень. Раскрыв книгу на нужной странице, он махнул рукой.
— Вот, Локсли, бери перо и чернила...
— И что я со всем этим буду делать?
— Расписываться в получении, разумеется.
Робин поскреб в своей буйной гриве, опасливо взял перо, повертел его в пальцах, ткнул в чернильницу и тут же вымазался в чернилах. Гай, наблюдая за всем этим, шмыгнул поломанным носом и тоскливо вздохнул.
— И где я должен...
— Тут, внизу, рядом с твоим именем.
— А где мое имя?
— Вот, — Гай ткнул пальцем в буквы на пергаменте. — Так оно выглядит на англо-норманнском. Рядом царапни что-нибудь... относительно похожее.
— Я писать не умею, ты же знаешь.
— А кто при каждом удобном случае верещал как белка, что он не смерд, а свободный человек? Свободные люди, в отличие от смердов, писать умеют, — не удержался от язвительного замечания Гай.
— Гисборн!
У Робина руки чесались сломать помощнику шерифа нос в третий раз, но он сдержался.
— Локсли, это официальный документ, причем строгой отчетности. Так что подписывай давай.
Робин тяжко вздохнул, примерился и даже умудрился что-то нацарапать, не порвав при этом пергамент и не насажав клякс.
— Все, теперь ты официально живой. Поздравляю, — буркнул Гай, стряхнул песок со страницы и захлопнул книгу.
— Какое счастье! — сарказма в голосе Робина хватило бы на семерых.
— Про уговор не забудь, — мрачно напомнил Гай, садясь в седло.
— Ты тоже, — парировал Робин.
Когда Гисборн уехал, Тук вздохнул и, поправив пояс, задумчиво произнес:
— Странные у вас отношения. Ты всегда какой-то... другой после ваших... встреч. А уж после этой я и не знаю, как описать. Когда вы с ним и с Хантингтоном встретились, я думал, Гисборн сейчас на тебя бросится. Только вот не мог понять, убивать или обниматься? А теперь ты... — Тук пригладил волосы вокруг тонзуры. — Да, странные у вас отношения.
— Уж какие есть, — коротко бросил Робин, пряча свиток за пазуху.
А про себя подумал, что может оно и к лучшему — и худой мир всяко лучше открытой войны. Уж это-то он испытал на собственной шкуре. Больше не хотелось.

@темы: Robin of Sherwood, фанфикшн

---

ФБ-2016 - деанон!

[Shiae Hagall Serpent]

Итак, шервудцы снимают маски!
В этом году отряд пополнился новыми стрелками, и замечательных работ стало еще больше. Это был отличный турнир, мы горели идеями, творили, дедлайнили (куда же без этого), радовались встрече со старыми друзьями и появлению новых.

Бой окончен. Утихли крики и лязг клинков,
Улеглась горячка, над лесом угас закат,
Вышли звезды, эхом рассыпался звон подков,
И костер зажегся: вернулся домой отряд.

Как трещали и гнулись решетки стальных ворот,
Сколько стрел с протяжным свистом попало в цель —
Менестрель об этом завтра, друзья, споет,
А сейчас покоя жаждет и менестрель.

Пусть года в столетья сплетаются на земле,
Пусть на смену зимним весенние бьют ветра,
Это вечное: Шервуд, звезды, костер во мгле
И для путника место свободное у костра.
автор  мисс Дженни Рен



А дорогу через Шервуд к нашим выкладкам от визитки до деанона вам покажут все вольные стрелки!

@темы: почитать

---

ФБ-2016 - мини, низкий рейтинг

[Shiae Hagall Serpent]

Третий выстрел шервудской команды на ФБ-2016 - мини низкого рейтинга!

В библиотеке Ноттингема и Локсли можно найти много интересного, да и в Шервудском лесу читать любят ) В выкладке шесть постов

А дорогу через Шервуд и в библиотеку вам покажет головная боль всея Ноттингема в лице братьев Локсли-Гисборн )) Обещали вести себя прилично )



Голосование за визитку продлится до 08.08, за драбблы до 13.08 и за мини до 18.08.
Голосовать можно здесь.
Ссылка на сообщество голосования, а не конкретные посты.

@темы: почитать, фанфикшн

---

ФБ-2016 - визитка

[Shiae Hagall Serpent]

Итак, первый выстрел шервудской команды на ФБ-2016 - визитка!

Робин Гуд, вольные стрелки, леди Мэриан, милорд шериф и его помощник вновь ждут всех на разбойничьей поляне у старого дуба!
В визитке два поста. В первом вы сможете совершить экскурсию по прошлому и настоящему, узнать много интересного о Робине, его друзьях и противниках, получить совет из леса, унести к себе штандарты и портреты любимых героев. А во втором вас ждут подарки от мастера свитков и часовых дел мастеров )
Дорогу через Шервуд вам покажут самый обаятельный Робин с рыжим хвостом и его друг (а может, и потомок) из далекого будущего!



Голосование за визитку продлится с 18.07 по 18.08. Голосовать можно здесь

@темы: посмотреть, почитать

---

Шервудская банда отправляется на турнир ФБ-2016!

[WTF Robin Hood 2025]

Лесная вольница с радостью примет в свои ряды всех: артеров и райтеров, коллажистов и бет, переводчиков и виддеров, крафтеров и кулинаров, косплееров и фотографов, бартерщиков и флешеров!
А может, вы владеете несколькими видами оружия умениями сразу или хотите освоить что-то новое?
Встречаемся в Шервуде у старого дуба! Робин укажет путь к месту встречи.

А эта тропа приведет к тайнику, где можно оставлять пожелания для команды.

@темы: посмотреть, почитать

---

ФБ-2014 - банда Робин Гуда снова в бою!

[Shiae Hagall Serpent]

Благородные сэры и леди, свободные йомены и йоменши, менестрели и монахи, бродячие художники, паломники и путешественники! Слушайте — и не говорите, что не слышали!
Самый Благородный Разбойник вновь собирает всех желающих сразиться во славу доброй старой Англии, короля Ричарда и на благо простого народа. Эль и застольные песни, турниры и охота, пирушки и драки, мечи и магия, прекрасные дамы и коварные шерифы, веселые разбойники и мрачные рыцари, поля забористой травы и рощи развесистых дубов, романтика и хардкор, безумство и буйство, рыцарство и героизм, романтика и юмор, приключения и драма, а порой (чего уж там) и трагедия — всё это ждёт вас! Поле для творчества — все существующие каноны, от староанглийских баллад до книг и последних экранизаций.
В лесном лагере и ноттингемском замке с радостью примут райтеров, артеров, коллажистов, переводчиков, виддеров, бет, бартерщиков, крафтеров и каждого, кто желает творить и сражаться вместе с нами. Отдельно призываем флешера: найдись, о великий заклинатель "Флеш Аниматора", "Адоб Флеша" и любой другой колдунской программы!
Старый дуб на опушке Шервуда, где встречают прибывающих, находится прямо за полем. Стучитесь — и вас впустят, разместят, выдадут оружие, запрут в башне познакомят с фронтом работ и остальными умалишенными сэрами и леди.

Код баннера

<div align="center"><a target="_blank" href="http://fk-2014.diary.ru/p197483269.htm"><img src="http://i.imgur.com/3dFexDb.gif"/></a></div>

+ 3

Код баннера

<div align="center"><a target="_blank" href="http://fk-2014.diary.ru/p197483269.htm"><img src="http://i.imgur.com/ztjv8P0.png"/></a></div>

Код баннера

<div align="center"><a target="_blank" href="http://fk-2014.diary.ru/p197483269.htm"><img src="http://i.imgur.com/gwqaTT0.png"/></a></div>

Код баннера

<div align="center"><a target="_blank" href="http://fk-2014.diary.ru/p197483269.htm"><img src="http://i.imgur.com/DAAv7SL.png"/></a></div>

Уже в банде

Shiae Hagall Serpent - капитан Lana Valter - замкэп Kaisla - замкэп
*iwik* Akkara beautiful-lie78 Blackcatchild BurryTheFuckinCat Captain Lestat Dionisio Vivo Dr. Dormouse Falla_Semelis Friar Tuck Killian Jones kira t Kon Lynx_by Midhir mittens Miona Snow My Deer Nelvy	Oinari-sama oldmonkey OldWich olya11 Oscuro Libre PaleFire Rendre_Twil revlisdwin Silverstone soffione-san SWORN Taliesyn Tomikami_Yurie Winden WinterBell " target=_blank>Yumiko Takagi-chan Yvolga Аллорет НКеллен Асмея	Госпожа Кошка Залетный Сарацин Илэра Йеннифэр_Миледи Полиэтилен Призрачное Колесо Рэй Серый Феникс серебристый лис Тан Хозяин котов Шут обыкновенный

---

[Шервуд]

Леди и джентльмены.
Нам доподлинно известно, что под сенью Шервудского леса происходило всякое.
Но одно можно сказать точно: нет героя, если нет антагониста.
Встречайте темного двойника Робина Локсли

...

— Гая Гисборна.



В постановке BBC (сериал «Робин Гуд») эту роль исполнил Ричард Армитидж.

Fandom RA 2013 c гордостью представляет работы, посвященные Гаю Гисборну:

lvl 2: Мини
fandom RA 2013 - работа "Падение" (цикл "Глубина нашей ненависти") скачать архив .rtf и .fb2

lvl 2: Арт, клип, коллаж
fandom RA 2013 - работа "Гисборн"
fandom RA 2013 - работа "Шервудский обычай"
fandom RA 2013 - работа "Казино поднимает ставки"

@темы: почитать, фанарт, ФБ 2013, фанфикшн

---

Команда Робин Гуда выступает в поход ))

[Shiae Hagall Serpent]

Леди и сэры, свободные йомены и йоменши! Шервудская банда официально выступает в поход за Англию и короля Ричарда.

Перейдя по баннеру, вы сможете разжиться агитационными листовками, ознакомиться с условиями проживания в Шервудском лесу и при желании присоединиться к банде.

Код баннера

<div align="center"><a href="http://fk-2o13.diary.ru/p187727247.htm" target="_blank"><img src="http://static.diary.ru/userdir/2/6/3/7/26370/78333673.jpg" /></a></div>

+ 3

<div align="center"><a href="http://fk-2o13.diary.ru/p187727247.htm/" target="_blank"><img src="http://static.diary.ru/userdir/2/6/3/7/26370/78333675.jpg" /></a></div>

<div align="center"><a href="http://fk-2o13.diary.ru/p187727247.htm/" target="_blank"><img src="http://static.diary.ru/userdir/2/6/3/7/26370/78334117.jpg" /></a></div>

<div align="center"><a href="http://fk-2o13.diary.ru/p187727247.htm/" target="_blank"><img src="http://static.diary.ru/userdir/2/6/3/7/26370/78333642.jpg" /></a></div>

Проследовав за стрелой, вы попадете в кусты, где можно оставить пожелания и заявки команде.

---

[Shiae Hagall Serpent]

Команда "Робин Гуда" набирает отряд для грядущей Фандомной Битвы.



Леди и сэры, свободные йомены и йоменши! Ноттингемшир и Шервудский лес, а также веселые разбойники, мрачные рыцари, прекрасные леди, коварные шерифы и даже сарацины ждут желающих сразиться во славу доброй старой Англии, короля Ричарда и на благо простого народа. Самый известный эпос (вы хотите назвать это как-то иначе? Идемте писать аналитику!) про самого благородного разбойника, представленный в произведениях всех возможных и невозможных жанров - от старинных баллад до последних экранизаций - собирает сообщников!
Эль и застольные песни, турниры и охота, пирушки и драки, мечи и магия, поля забористой травы и рощи развесистых дубов, романтика и хардкор, безумство и буйство, рыцарство, бандитство и героизм, юмор и драма, а порой, чего уж там, и трагедия, - всё это ждёт нас, чтобы слиться в экстазе.
В ноттингемском замке и лесном лагере примут авторов, художников, коллажистов, переводчиков, виддеров, редакторов (в народе скромно именуемых бетами), корректоров (не менее скромно именуемых гаммами), тех, кто разбирается в субтитрах и верстке, бартерщиков и каждого, кто желает творить и сражаться вместе с нами. Всех обеспечат уютными покоями или сеном с попоной (в зависимости от места размещения), трехразовым питанием, а также печеньками от зла. Для гурманов специально из Святой Земли завезено несколько мешков отборного кофе.
Да, мы знаем, что это адские галеры, но где еще вам с таким размахом и весельем не дадут скучать и спать?
Ворота замка и опушка Шервуда, где встречают прибывающих, находятся здесь.
Стучитесь, и вас с радостью впустят, разместят, выдадут оружие, посадят на весла познакомят с фронтом работ и остальными психами сэрами и леди.

@темы: Robin of Sherwood

---

Гоп-стоп))))

[Аллорет НКеллен]

@темы: фото и картинки

---

[Аллорет НКеллен]

@темы: фото и картинки, актеры

---

[Аллорет НКеллен]

@темы: фанарт

---

[Аллорет НКеллен]

картиночки

Драббл-зарисовка. Сэр Гай и Робин на сеновале. Написано для ок.лер
Рейтинг...Ну, где-то между ПГ-13 и R.


Солнце высоко. Через щели меж рассохшихся досок яркие лучи проникали внутрь, освещая двоих, уютно устроившихся на потертом синем рыцарском плаще. Золотистая голова покоилась на волосатом впалом пузе. Тонкие пальцы утонули в золотом шелке.
-Гай, ты сволочь!
-С чего вдруг?- лениво-удивленный рык. В ответ грустное шмыганье сопливого разбойничьего носа (чего вы хотите, ранняя весна, авитаминоз свирепствует).
-Ты и эта…Сара…и кто ты после этого, Гизборн?
-Ревнуешь?- самодовольный голос с пуза. И почти сразу удивленный болезненный вопль.
-Эй, ты чего, больно!
Шлепок по лбу (звук весьма специфичный, как от удара по полу-пустому горшку). Золотоволосый сел, с нешуточной обидой глядя на темноволосую волосатую помесь медведя и ангела. Или эльфа?
-Это уж слишком, Локсли!
-Точно!- согласно кивает ангело-медведь (или медведоангел?). –С чего это тебя вдруг потянуло на евреечек?
-Ничего меня не тянуло!
-Ага, конечно! Все эти поцелуйчики в шейку, беседы с глазу на глаз.
Голубые глаза быстро зыркают из-под светлой челки. В них виновато-упрямое выражение.
-А что мне оставалось после того, как ты женился на этой рыжей стерве Мейд Мэриан? Я-то тебе слова не сказал!
К шмыганью поломанной норманнской сопелки присоединяется виноватое хлюпанье саксонского сопливого шнобеля.
-Гизборн…
Молчание.
-Гизборн…
Угрюмое сопение.
-Гай…- голос более нежен. Золотоволосый ангел со вздохом качает головой. Две сильные гибкие руки обвивают шею. Жесткие губы тычутся в небритую щеку. Скользят по ней. У золотоволосого ангела мягкие губы, шелковистые и удивительно вкусные. Поцелуй мягок и пахнет сеном и солнцем. Большие ладони осторожно касаются темной гривы волос, пропускают через пальцы.
-Робин…
-Да, Гай?
-Что я для тебя?
Молчание. Огромные зеленые глаза из-под пушистой темной челки смотрят по-старчески мудро. Они не солгут.
-Всё…- шепчут губы. –Ты всё для меня, Гай…если умрут Мэриан, Джон, все они, я останусь жить…но если умрешь ты…
-Нет, не говори…не надо…
-Я последую за тобой, туда, где нет шерифа и Шервуда, где нет никого и ничего. Туда, где мы навсегда будем вместе.
Золотоволосый ангел смотрит на него своими сапфирово-синими очами, а потом неожиданно сильным толчком опрокидывает в сено и накрывает гибкое разбойничье тело своим.
Лучи солнца скользят, выхватывая сплетенные тела. И лишь они, да ещё ветерок слышат стоны и вздохи, и приглушенную ругань, и звуки поцелуев…

@темы: Robin of Sherwood, фанарт, фанфикшн, актеры

---

Вступительный взнос)))

[Red_Sonja]

Рыжий слэшер со стажем решил внести свои пять копеек)))

Название: Забытая сказка.
Автор: Red_Sonja.
Категория: слэш.
Пейринг: Гай/Робин.
Рейтинг: средний)))
Дисклэймер: герои не мои, картинки не мои... Мои только глюки)))

Ты слышишь, как шелестит листва на деревьях, как поют птицы, как журчит лесной ручей? Слышишь их песню, простую, но радующую сердце? "Это песня о любви отважного разбойника Робин Гуда и леди Мэриан", говорят люди. Не верь им - они не знают, о чём говорят. Прости им эту невольную ложь. Ты хочешь узнать, о чём поёт лес на самом деле? Хорошо, я расскажу тебе то, о чём все предпочли забыть...
На самом деле не было никакой леди Мэриан. Точнее, была монашенка, сбежавшая из монастыря в Шервудский лес, к лесным братьям. Одним богам ночи ведомо, с кем из них она делила ложе, но Робин из Локсли никогда не был её возлюбленным. Мало кто из мужчин мог сравниться с ним в красоте, но его сердце не принадлежало никому - слишком молод он был, слишком любил вольное житьё лесного короля...



Но всему приходит конец. Однажды шериф Ноттингемский, которому сильно досаждали лесные братья, послал для их поимки отряд, во главе которого стоял молодой рыцарь Гай Гизборн.



Так и получилось, что Локсли и Гизборн впервые увидели друг друга в жестоком и страшном бою. Робин одержал верх в поединке с рыцарем, но, восхищённый отвагой своего противника, сохранил ему жизнь. Не знал он тогда и знать не мог, что во время их поединка Гай взглянул в его глаза - и навек потерял в них свою душу...



Не единожды после этого рыцарь и разбойник сталкивались лицом к лицу на лесных тропах, не раз затевали поединки, из которых победителем выходил Робин - Гай не мог всерьёз сражаться с тем, кого полюбил. Но и Локсли ни разу не помыслил о расправе над побеждённым. Даже он сам не смог бы сказать, когда уважение к достойному противнику сменилось в его сердце великой любовью...


(с)  Veidung

Говорят, что от ненависти до любви - всего лишь один шаг по глубокому снегу, но сделать его тяжело всегда. Один лишь вечный лес был свидетелем того, как заклятые враги открыли друг другу свои сердца, как любовь заняла место ненависти и вражды. Любовь вдвойне запретная - ибо они были мужчинами, и в глазах всего мира по-прежнему оставались врагами. Но говорят, что нет ничего слаще запретного плода. Пусть встречи их были короткими и тайными, пусть каждый миг оба рисковали своей жизнью, но не было на свете никого счастливее, чем они...


(c)  Veidung


(c) Son of Herne


(с)  Veidung

Но однажды шериф Ноттингемский устроил засаду для лесных братьев. Гай узнал об этом и хотел предупредить Робина, но пришёл слишком поздно - шайка лесных разбойников была захвачена людьми шерифа, а Робин, получивший множество ран, был оставлен врагами умирать.



Гай разыскал своего возлюбленного, истекающего кровью, на грани между жизнью и смертью. Видя, что помочь не в его силах, рыцарь в отчаянии воззвал к древним богам кельтов, умоляя их взять его жизнь, но взамен спасти Робина. Говорят, что его мольба была услышана. Говорят, что боги, тронутые готовностью рыцаря умереть ради любимого, исцелили Робина и даровали им обоим бессмертие в блаженных землях Авалона. Никто не может сказать, правда ли это. Но говорят, что и спустя века Гай и Робин, не постаревшие ни на день, порой появлялись на землях Британии дабы помешать тем, кто причиняет зло людям. А ещё рассказывают, будто каждую весну они на несколько дней возвращаются сюда, в Шервудский лес, помнящий их первую встречу. И трудно не поверить этим рассказам. Ведь это о них, об их любви поёт древний лес. Надо только уметь слышать эту песнь...


(c)  magic dance

@темы: Robin of Sherwood, фанарт, фото и картинки, фанфикшн

---

[Veidung]

всех леди Шервуда и околоШервуда - с наступающей весной!

@темы: фото и картинки

---

[Veidung]

sherwood.ifolder.ru/21237430 - клип оставил очень сильное впечатление...